Итоги состоявшегося на прошлой неделе официального визита в США преемника наследного принца, министра обороны Саудовской Аравии принца Мухаммеда бин Сальмана вызвали в королевстве состояние, близкое к эйфории. После восьми лет разногласий и напряженных двусторонних отношений в период правления Барака Обамы встреча сына короля с новым хозяином Белого дома, прошедшая в атмосфере почти полного взаимопонимания, была воспринята саудовскими СМИ как «поворотный пункт» или «перезагрузка» двусторонних связей, открывающая путь к восстановлению былого «стратегического сотрудничества».

Пресса обратила особое внимание на тот приятный для Эр-Рияда факт, что принц Мухаммед стал первым руководителем арабского мира, который был принят Трампом, и что в ходе беседы было достигнуто согласие по наиболее важным для саудовской стороны вопросам. Речь идет о противодействии ее главному геополитическому сопернику в регионе – Ирану, обвиняемому в «экспансионизме», а также о поддержке военной операции, осуществляемой коалицией во главе с Саудовской Аравией в Йемене.

Неожиданно и приятно представителю страны – родины ислама, было услышать слова Трампа, обвиняемого во враждебности к мусульманам, о его «глубоко уважительном» отношении к исламу, который он считает «одной из божественных религий, давшей миру великие принципы гуманизма, украденные сегодня экстремистскими группировками». Большая «открытость» Вашингтона была, по сообщениям некоторых источников, подтверждена выражением готовности новой администрации поставить королевству некоторые виды вооружения, а также поделиться разведывательной информацией для поддержки его военной операции в Йемене…

Жизненно важное значение для Эр-Рияда, стоящего перед лицом серьезных экономических трудностей и необходимостью осуществления реформ, имеет и согласие главы США и американских деловых кругов инвестировать в королевство серьезные средства.

На этом фоне неким «громом среди ясного неба» прозвучало поступившее 21 марта из Вашингтона сообщение о том, что в Федеральный суд США подан иск от имени родственников 850 погибших и 1,5 тыс. раненых в результате теракта 11 сентября 2001 года. Они намерены судиться с Саудовской Аравией и требовать возмещения нанесенного ущерба.

«Этот иск, – заявил изданию USA Today адвокат Джим Крейндлер, чья юридическая фирма работает с семьями погибших и пострадавших уже почти 16 лет, – доказывает: семьи не намерены сдаваться и будут доказывать причастность Саудовской Аравии к тем событиям».

Основанием для исков является принятый в сентябре 2016 года Конгрессом США закон JASTA, что переводится как «Справедливость против спонсоров террористического акта». Он был одобрен, несмотря на противодействие со стороны тогдашней администрации и разведсообщества США, заявивших об отсутствии у них свидетельств причастности саудовских властей к теракту 11/09/2001. Во время подготовки законопроекта саудовское руководство пригрозило в случае его принятия отозвать из США активы в размере 750 млрд долл., а также потребовать возврата долга на сумму около 117 млрд. Тем не менее, несмотря на противодействие со стороны администрации США и саудовского руководства, закон был принят и вступил в действие. В ходе предвыборных страстей в США и антитрамповской кампании о законе временно забыли, а Эр-Рияду напоминать о нем не имело смысла…

Сегодня же закон JASTA, распространяющий юрисдикцию США на весь мир и напоминающий бомбу замедленного действия, вновь оказался в центре внимания и может как минимум свести на нет усилия по нормализации отношений между двумя странами. А как максимум этот закон, отвергающий принцип суверенности государств, лежащий в основе всех международных отношений, может привести к разрушительным последствиям и хаотизации как финансовых, так и политических отношений во всем мире.

Противники закона предупреждали, что он даст право иностранным государствам выдвигать встречные иски к правительству Соединенных Штатов. И хотя теракт 11 сентября считается крупнейшим в истории по числу жертв – погибли 2977 человек и пропали без вести 24, количество граждан Ирака, Сирии, Ливии, Афганистана, Вьетнама и других стран, ставших жертвами американских военнослужащих, несопоставимо больше. Соответственно и размер исков, которые могут быть предъявлены Соединенным Штатам, наверняка перекроет американские…

А что, если жители стран Ближнего Востока, да и других регионов, пострадавших от терактов со стороны, например «Аль-Каиды» (запрещена в России), вспомнят о том, что американские власти были причастны к созданию этой структуры, поставляли ей оружие и тренировали ее членов? Вряд ли можно отрицать, что и возникновение абсолютного зла в лице «Исламского государства» (запрещено в РФ) также стало результатом вооруженного вторжения США в Ирак и разрушения этого арабского государства.

Что касается теракта 11 сентября, то не секрет, что многие в Америке сомневаются, что башни-близнецы могли быть разрушены дотла лишь двумя врезавшимися в их верхнюю часть самолетами, и считают, что к этому теракту могут иметь отношение другие силы. С учетом этих обстоятельств трудно даже представить, каким может стать число перекрестных исков.

Главная проблема заключается в том, что как и прежняя, так и новая администрация США, несмотря на очевидный вред закона для самих США, не в состоянии что-либо предпринять, чтобы предотвратить непредсказуемое развитие событий. Отменить JASTA или внести в него изменения могут только американские законодатели. А как они поведут себя на этот раз, вряд ли кому-то известно. Ясно только, что поданные иски не будут способствовать улучшению отношений между Саудовским королевством и США.

Статья опубликована в Независимой Газете: http://www.ng.ru/kartblansh/2017-03-24/3_6957_kartblansh.html

Опубликовано в Трибуна

Обновленное издание книги Саудовская Аравия. XXI век на родине Ислама: от “всемирной бензоколонки” к “лаборатории инноваций и совершенства” за авторством нашего члена, востоковеда и бизнесмена Константина Дударева, наконец, вышло в свет в марте 2017 годав «Издательском доме Недра».

Эта замечательная нига – это рассказ от первого лица о различных сторонах сегодняшней жизни этой самобытной и во многих отношениях уникальной страны, в которой ему довелось жить и работать около 10 лет. Она повествует о первом опыте вхождения на ее рынок российских компаний, об особенностях ведения бизнеса, традициях, обрядах и обычаях, которые следует знать новичкам.

В 28-ми главах книги рассказывается о крупнейших экономических проектах, которые, по расчетам руководства, уже в обозримом будущем должны обеспечить переход королевства из категории «развивающихся» стран в клуб 10 наиболее промышленно развитых держав. Упоминается и о «Видении 2030» - принятой недавно руководством страны масштабной программе социально-экономических реформ, направленных на избавление от сырьевой зависимости и создание полноценной экономики, основанной на инновациях и прорывных технологиях

Большое внимание уделяется нынешнему состоянию и перспективам развития нефтегазового сектора, доходы от которого используются как мощный рычаг для динамичного преобразования страны. Раскрываются принципы и критерии, в соответствии с которыми формируется политика КСА в области цен на нефть на мировом рынке, изложены задачи программы развития ядерной, солнечной и других возобновляемых источников энергии, состоящие в превращении королевства в экспортера электроэнергии в страны Азии, Африки и даже Европы.

Интерес вызывают главы, в которых рассказывается о многомиллиардных проектах по реконструкции святых мест ислама в Мекке и Медине, внедрении IT-технологий в инфраструктуру хаджа, больших успехах в области развития образования и здравоохранения, строительстве жилья и социальных объектов.

«Саудовская Аравия. XXI век на родине Ислама… - это первая в нашей стране книга, которая дает возможность составить представление о сегодняшнем дне королевства, восполняет недостаток сведений об этой важной для нас соседней стране, являющейся сегодня флагманом арабского и мусульманского мира. Ориентированная на деловые круги и на широкий круг читателей, книга раскрывает потенциал сотрудничества и приобретает особую актуальность в наши дни, когда обе страны встали на путь создания «стратегического партнерства» как в борьбе против терроризма, так и в налаживании широкомасштабного и взаимовыгодного торгово-экономического и научно-технического сотрудничества. Она представляет практический интерес для российских бизнесменов, заинтересованных в выходе на весьма привлекательный и перспективный рынок КСА.

В 2016 году Ассоциация книгоиздателей РФ удостоила работу Дипломом «Лучшая книга года-2015» в номинации «Деловая литература».

ДударевКонстантин Петрович– выпускник МГИМО, около 25-ти лет работал в качестве журналиста, а затем бизнесмена в странах Ближнего Востока и Северной Африки. владеет арабским, английским и французским языками.

«Всемктоинтересуетсябизнесомсэтойстраной, «хаджем» вМеккуиМединунравамиикультурологиейэтнографиейиполитикойнефтьюиагро-аутсорсингоматакжесобственножизньюибуднямиКоролевстваСаудовскаяАравиярекомендуюпрочитатьНепожалеетевремени

Журнал «Международная жизнь», 26.05.2015

Сергей Филатов, обозреватель

«Есть все основания считать, что эта первая и пока единственная в России книга о сегодняшнем дне соседней арабской страны действительно поможет российскому бизнесу освоить весьма перспективный, но и очень специфический рынок Саудовской Аравии, а обычному читателю – «приподнять чадру» и увидеть сегодняшний день остающегося пока для нас загадочным королевства…»

«Независимая газета», 23.11.2015

Н.И. Петров, редактор журнала «Азия и Африка сегодня»

«Книгу Константина Дударева можно считать библиографической редкостью на российском книжном рынке, где после выхода в 1986 году в свет знаменитой «Истории Саудовской Аравии» профессора Алексея Васильева книг по Саудовской Аравии практически не издавалось… Однако в отличие от своего предшественника автор использовал свой опыт журналистской работы, чтобы подробно описать различные стороны повседневной жизни королевства, делая книгу интересной не только для деловых кругов, но и для обычного российского читателя…»

Книгу можно купить на сайте Издательского дома «Недра» - www.nedrainform.ru , а также на сайтах интернет магазинов.

Опубликовано в События
Среда, 22 Февраль 2017 20:31

IPO «SAUDI ARAMCO» : Игра в имитацию

Около года назад представители самой крупной нефтяной компании КСА «Saudi Aramco» заявили о беспрецедентном шаге в рамках диверсификации экономики страны, в частности выпуск IPO. Финансовые эксперты оценивали стоимость компании примерно в 10 трл. долл США (это в 3 раза превышает рыночную капитализацию таких крупных компаний, как Apple или Google), при этом правительство планировало привлечь порядка 100 млрд. долл. США инвестиций путем продажи порядка 5 % акций компании. Инвестиционная привлекательность «Saudi Aramco» объясняется еще тем, что несмотря на мировое падение цен на углеводороды и уменьшение в целом объемов добычи «черного золота», компания имеет не только самую низкую себестоимость, но и самую большую добычу и запасы нефти на сегодняшний день. Так, у «Saudi Aramco» добыча находится на уровне около 10 млн баррелей в день, доказанные запасы на уровне порядка 261 млрд баррелей в день, в то время как у «ExxonMobil» добыча, около 4 млн баррелей в день, а доказанные запасы порядка 14 млрд баррелей.

Первичное размещение планировалось осуществлять как на внутренней финансовой площадке Королевства (Tadawul), так на фондовых рынках Лондона, Гонконга, Японии и Нью – Йорка (NYSE)1. Однако некоторые эксперты говорят, что в реальности размещение акций возможно только на вторичных рынках. Это связано с проблемами в раскрытии информации компании, в том числе в части декларируемых доходов, публикуемой отчетности относительно величины запасов нефти, и т.д. Требования, предъявляемые к степени открытости, представляемой компаниями информации на вторичных площадках гораздо ниже. Наряду с этим руководство компании планирует привлечь к своему проекту в качестве консультантов такие крупные финансовые холдинги, как «Goldman Sachs Group Inc» «HSBC Holdings Plc», а в качестве инвесторов, такие банки как «Credit Suisse Group AG» и «Morgan Stanley». Необходимо отметить, что заявление как руководства компании, так и руководства страны относительно выхода компании на открытый финансовый рынок, естественно, вызвало скачкообразный эффект на биржах. Однако в последнее время информационные сообщения о размещении IPO, говорят о переносе сроков на II или III квартал 2018 года.

С какими проблемами это может быть связано?

С одной стороны, руководству КСА срочно необходимо выходить из финансового кризиса, факторами которого становятся, в том числе огромная финансовая поддержка «умеренной оппозиции» в Сирии, военные операции в Йемене, падение цен на нефть, а результатом кризиса становится, в том числе дефицит бюджетных средств и постепенное уменьшение резервов. Однако, несмотря на то, что резервы финансовых учреждений уменьшились за год с
730 до 630 млрд. долл. США, в целом у них имеются определённые резервы для своей финансовой устойчивости при среднем годовом дефиците бюджета в 100 млрд. долл. США.

Нормы инвестиционного законодательства КСА делают страну лишь условно отрытой для зарубежных инвесторов. Наряду с этим существуют вопросы по структуризации активов крупнейшей компании. Остается нерешенным вопрос будут ли выставлены на продажу на рынке добывающие активы. В связи с ограниченным доступом к данной информации экономистами-аналитиками было высказано предположение, что на продажу могут быть выставлены только нефтеперерабатывающие и нефтехимические активы. Однако в последнее время руководство компании высказывает мнение относительно включения добывающих активов в структуру приватизируемой компании.

Наряду с этим, самой Aramco и правительству страны следует выполнить ряд требований по финансовой реструктуризации компании, необходимых для соответствия компании международным требованиям, в частности изменить систему налогообложения компании, которая сейчас отдает порядка 20 % прибыли и около 85 % подоходного налога правительству страны.

Также отсутствует единое экспертное мнение о степени политических рисков данного экономического решения, несмотря на приход во власть кронпринца Мохаммеда бин Салмана, который является активным проводником экономических реформ в стране, и в особенности сторонником диверсификации экономики и постепенного ее ухода от сырьевой составляющей.

Как было отмечено выше, экономика КСА является инвестиционного закрытой экономикой, но в условиях глобализации выходить на международные рынки финансовым институтам страны рано и поздно придется. При этом, они должны будут соответствовать требованиям международных стандартов, например, в части финансовой отчетности и раскрытия информации по конечным акционерам (владельцам компании). Кроме того, выход из режима санкций Ирана и превращение его в полноценного участника нефтяного рынка подтолкнет КСА к активизации участия в конкурентной борьбе за инвесторов, что, возможно, будет способствовать и политической, и финансовой стабильности на Ближнем Востоке.

Однако действия Эр-Рияда на протяжении последних 1,5 лет по размещению IPO показывают нам его большую финансовую осторожность, стремление максимально просчитать риски и возможные последствия от неизбежных финансовых шагов при широком открытии «экономических дверей» для зарубежного капитала.

Однако времени и ресурсов на эту долгоиграющую политико-экономическую партию у руководства страны может не хватить, а риск сделать грубую ошибку в цейтноте и проиграть партию в целом возрастает многократно.

Изначально публиковано: http://va.ivran.ru/articles?artid=6914 


1 В настоящее время, по заявлениям руководства компании, акции не будут размещаться на NYSE.

Опубликовано в Трибуна

https://www.securityconference.de/en/media-library/munich-security-conference-2017/video/statement-by-adel-bin-ahmed-al-jubeir/В нашем регионе не прекращаются потрясения. Мы наблюдаем кризис в Сирии, Ираке, Йемене, Ливии. Мы видим, что Иран упорно продолжает поддерживать терроризм и вмешивается в дела других стран. Мы сталкиваемся с терроризмом, пиратством, проблемами в экономическом развитии и сложностями с созданием новых рабочих мест. Нам приходится решать сложные задачи по реформированию нашей экономики и повышению уровня жизни нашего народа. Мы должны прилагать усилия для достижения мира между Израилем и арабами.

Я – оптимист потому, что нельзя быть пессимистом, когда твоя работа – это решать проблемы. Мы должны делать все возможное, чтобы преодолеть все вызовы, с которыми мы сталкиваемся. Я верю, что в 2017 году мы сможем решить некоторые из этих проблем. Я верю, что кризису в Йемене будет положен конец и попытка свергнуть легитимное правительство провалится. После этого мы сможем наладить работу по направлению Йемена на путь экономического развития и реконструкции. Я верю, что возможно достичь прогресс в разрешении арабо-израильского конфликта. Если стороны желают примирения, то мы видим примирение вполне реальным. Для этого нужна лишь политическая воля. И моя страна готова работать вместе с другими арабскими странами для того, чтобы определить способы достижения этой цели.

Я также верю, что возможно достижение политического урегулирования в Сирии.

Одним из наиболее значимых факторов в разрешении многих из этих проблем является новая администрация США. Да, я очень оптимистичен относительно администрации Трампа. Я знаю, что в Европе много беспокойства и вопросов о новой администрации, но я хотел бы напомнить моим европейским друзьям, что когда Рональда Рейгана избрали в 1981 году, в Европе тоже очень беспокоились. Люди думали, что начнется Третья мировая война. И как же все разрешилось?

Рональд Рейган заново обозначил место США в мире. Он подписал широкие соглашения по контролю вооружений с Советским Союзом, он давил на Советский Союз и положил конец Холодной войне. Это чудесная история. Когда мы смотрим на администрацию Трампа, мы видим президента, который практичен и прагматичен, предпринимателя, решающего проблемы, человека, который свободен от идеологий. Мы видим человека с особым видением мира. Он хочет, чтобы Америка играла свою роль в мире.

На наш взгляд, если Америка самоустраняется от решения проблем, она создает огромную угрозу всему миру, поскольку создается вакуум, который начинают заполнять силы зла. И нужно приложить многократно большие усилия, чтобы победить эти силы, чем если просто в первую очередь не дать им возникнуть.

Трамп верит в то, что ИГИЛ можно уничтожить. Мы с этим согласны. Он верит, что можно сдерживать Иран. Мы с этим согласны. Он верит в важность работы с традиционными союзниками. Мы с этим согласны. И когда мы смотрим на состав Кабинета и людей, назначенных на должности министра обороны, госсекретаря, министра внутренней безопасности, директора ФБР, министра экономики, министра финансов – все эти люди очень опытные, обладающие необходимыми навыками, способные эффективно работать, которые разделяют это видение мира. Поэтому мы надеемся, что Америка примет участие в разрешении мировых проблем. Мы надеемся видеть реалистичную внешнюю политику США и рассчитываем очень-очень плотно работать с этой администрацией. Наши контакты с администрацией Трампа всегда были позитивными и мы рассматриваем способы разрешения проблем, с которыми сталкивается наш регион и весь мир.

Когда я смотрю на нынешнее состояние региона, я вижу угрозу, исходящую от Ирана. Иран остается крупнейшим в мире государственным спонсором терроризма. В конституции Ирана установлен принцип экспорта революции. Иран не верит в принцип гражданства. Он верит, что шииты, «обездоленные», как он их называет, все принадлежат Ирану, а не их родным странам. Это неприемлемо для нас в Королевстве, для наших союзников в Заливе и для любой другой страны в мире.

Иранцы не верят в принцип добрососедства или невмешательства в дела других. Это выражается в их вмешательстве в дела Ливана, Сирии, Ирака, Кувейта, Саудовской Аравии, Бахрейна, Йемена, Пакистана, Афганистана. Иранцы нарушают международное право – нападают на посольства, убивают дипломатов, создают террористические ячейки в других странах, скрывают террористов и дают им убежище.

В 2001 году, когда США начали войну против Аль-Каиды в Афганистане, руководство Аль-Каиды переместилось в Иран. Саад Бин Ладен, сын Осамы Бин Ладена, Саиф Эль-Адель, операционный руководитель Аль-Каиды и почти десяток высокопоставленных лидеров переехали в Иран и жили там. Приказ взорвать три жилых комплекса в нашей столице (Эр-Рияде) в 2003 году был отдан исполнителям в Саудовской Аравии Саифом Эль-Аделем, когда он находился в Иране. У нас есть запись их беседы. Это неопровержимое доказательство. Иранцы взорвали Башни Хобар в 1996 году. Они поставляли контрабандой оружие и ракеты хуситам в Йемене в нарушение резолюций Совета Безопасности ООН, чтобы направить эти ракеты на нашу страну и убивать наших граждан.

Таким образом, когда мы смотрим на наш регион, мы видим терроризм и государство-спонсор терроризма, который твердо стремится посеять хаос на Ближнем Востоке. Иран – это единственная страна в регионе, которая избежала атак ИГИЛ  и Аль-Каиды. Напрашивается вопрос, почему? Если ИГИЛ и Аль-Каида – это экстремистские суннитские организации, то можно предположить, что они должны нападать на Иран, шиитское государство. Но они этого не делают. Возможно ли, что между ними есть некое соглашение, которое не дает им нападать на иранцев? Мы не перестаем задавать самим себе этот вопрос.

Иранцы говорят, что хотят начать все с нового листа, хотят смотреть вперед, а не назад. Это отлично. Но что делать с настоящим? Мы не можем не замечать то, что они делают в регионе. Мы не можем игнорировать, то, что в их конституции, как я отметил ранее, содержатся призывы к экспорту революции. Как можно иметь какие-то дела с государством, которое ставит целью нас уничтожить? Поэтому до тех пор пока Иран не изменит свое поведение, мировоззрение и принципы, на которых основано иранское государство, будет очень сложно работать с такой страной. Не только для Саудовской Аравии, но и для других стран.

Мы надеемся, что Иран изменится. Мы уважаем культуру Ирана, мы уважаем иранский народ. Это великая цивилизация, наш сосед. Нам нужно с ними работать долгие, долгие годы. Но хорошие отношения требуют усилий обеих сторон. 35 лет мы протягивали иранцам руку дружбы и 35 лет в ответ мы получали смерть и разрушение.

*Это отредактированные отрывки из субботнего выступления Министра иностранных дел Саудовской Аравии Аделя Аль-Джубеира на сессии «Старые проблемы, новый Ближний Восток» Мюнхенской конференции по безопасности.

Видео самого выступления доступно по следующей ссылке: https://www.securityconference.de/en/media-library/munich-security-conference-2017/video/statement-by-adel-bin-ahmed-al-jubeir/ 

Оригинальный текст опликован партнером IMESClub, изданием Arab News

Опубликовано в Трибуна

Отношения России с регионом Залива и сформировавшимися там в прошлом столетии независимыми аравийскими монархиями складывались не просто и переменчиво. С «приливами и отливами», с большими политическими перепадами, связанными со многими факторами глобальной и региональной политики. Не в последнюю очередь и с факторами внутренних трансформаций, как в России так и в самих государствах этого региона.

Но нужно сразу отметить, что при всех расхождениях во взглядах и острых дискуссиях, прежде всего вокруг сирийского кризиса и  ядерного соглашения с Ираном, Россия и ССАГПЗ в смысле наличия широкого спектра общих интересов и понимания озабоченностей друг друга никогда не были столь близкими партнёрами, как на нынешнем сложном и болезненном повороте в развитии всего Ближнего Востока. Затянувшиеся региональная дестабилизация,  многочисленные очаги насилия и потери государственной управляемости отражаются на процессах, происходящих в государствах-членах ССАГПЗ и, наоборот. Этот военно-политический союз с его финансово-экономическим потенциалом трансформировался, по  российским оценкам, в центр силы, оказывающий реальное воздействие на общую обстановку . Причём не только в региональном масштабе.

Всё познаётся в сравнении, и этот тезис о взаимопритягательности России и региона Залива станет более понятным, если сделать краткий экскурс в историю. Возьмём, к примеру, имеющие наиболее длительную историю отношения России с Саудовской Аравией, которая играет ведущую роль в Совете сотрудничества.

Советский Союз одним из первых признал Королевство Ибн Сауда в 1932 году и установил дипломатические отношения с Эр-Риядом, рассматривая объединительные течения на Аравийском полуострове, как прогрессивное явление. Особенно на фоне колониальной политики западных держав, соперничающих между собой за колониальный раздел арабского мира. Саудовцы не забыли те времена, когда Москва в тяжёлые годы становления молодого саудовского государства снабжала его нефтепродуктами, в первую очередь бензином. Теперь это выглядит смешным парадоксом, но таков исторический факт.

Позднее, после отзыва  из Эр-Рияда российского посла, отношения на долгие годы оказались замороженными. И причина здесь кроилась не в повороте внешнеполитического характера (разрыва, как такового не было), а в той обстановке, которая складывалась в Советском Союзе. Многие видные дипломаты по всему миру стали жертвами политических репрессий.

В период биполярной конфронтации после второй мировой войны  советское руководство рассматривало весь регион Залива  как сферу доминирования Запада. Это укладывалось в рамки идеологической концепции того времени, делившей арабский мир на страны так называемой социалистической ориентации, то есть те, которые в целом шли в русле внешней политики Советского Союза, и «реакционные» нефтяные монархии – «сателлиты» Соединенных Штатов. Такое искусственное деление подпитывалось, правда, и со стороны Египта времён Насера, проводившего курс на распространение арабского национализма вширь, в первую очередь на  Аравию с её нефтяными богатствами. Не секрет, что ближневосточная политика СССР формировалась тогда  во многом с оглядкой на Каир, и порой было трудно различить, кто и где больше на кого оказывал влияние.

Впоследствии в конце 70-х годов восстановлению отношений России с Саудовской Аравией, когда, казалось бы, для этого сложились условия, помешало вторжение Советского Союза в Афганистан, которое нанесло большой ущерб его позициям в мусульманском мире. И только в 1990 году оба государства обменялись диппредставительствами, хотя отношения между ними  омрачались  целом рядом раздражителей вокруг  проблемы Чечни и затем событий в Косово, развернувшихся на постюгославском пространстве. Со стороны саудовского руководства акцент делался на защите мусульманского населения в то время как для России восстановление конституционной законности в Чеченской Республике и непризнание  силового отделения Косово  от Сербии рассматривалось через призму таких международно-правовых норм, как территориальная целостность и невмешательство во внутренние дела.

На кризисный период в отношениях  с Саудовской Аравией и другими арабскими государствами Залива в 90-х годах накладывались ещё и трудности внутреннего развития в России, когда она снизила политическую активность на Ближнем Востоке в целом и сократила объём внешнеэкономических связей. В мире это выглядело как уход из региона. Немалую роль в этом сыграло и то, что на фоне быстро протекавших демократических перемен руководство России сделало крен в сторону  западного вектора во внешней политике. Регион Залива рассматривался в то время не с позиций развития двусторонних отношений, а скорее исходя из принципа «партнёрства с США» как основы для создания «надёжной системы региональной безопасности»[1].

Возвращение России в регион с начала 2000-х годов происходило уже в иных условиях. Изменилась сама парадигма российско-арабских отношений, которые выровнялись, развиваясь по широкому спектру. Во главу угла ставились соображения чисто прагматического свойства: поддержание устойчивого политического диалога, какими бы ни были разногласия, укрепление экономических связей, обеспечение региональной безопасности. На этой основе начали строится, и довольно успешно, отношения не только с традиционными партнёрами, но и с набирающими политический и экономический вес арабскими государствами Залива.

В этот же период ускоренными темпами проходило институциональное формирование Совета сотрудничества как Союза государств, охватывающего такие сферы,  как совместная оборона,  действия на международной арене, скоординированная нефтяная политика, экономическая интеграция. По мере оформления нового центра силы в Заливе отношения с Россией приобрели дополнительный формат.

Параллельно с поддержанием двустороннего сотрудничества с 2011 года стал развиваться стратегический диалог Россия-ССАГПЗ, направленный на согласование и координацию позиций его участников по региональным и мировым проблемам, представляющим взаимный интерес, а также на развитие торгово-экономических связей. Состоялось пять раундов переговоров на уровне министров иностранных дел в Абу Даби, Эр-Рияде, Эль-Кувейте, Москве и в Нью-Йорке в ходе последней сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Одно из центральных мест в повестке дня всё чаще занимала тематика региональной безопасности в плане противодействия международному терроризму и поиска путей к урегулированию конфликтных очагов в Сирии, Ираке,  Ливии, Йемене и стабилизации на этой основе обстановки на Ближнем Востоке в целом. Особый акцент со стороны государств Залива делался на роли Ирана и отношений России с этой страной, воспринимаемой  арабскими государствами-членами  ССАГПЗ как главная угроза.

В России прекрасно понимают, насколько вопросы обеспечения безопасности в зоне Залива имеют для арабских государств региона первостепенное значение. Впервые они вышли на первый план ещё с началом иракско-кувейтского конфликта в 1990 году. На тот момент главной задачей, объединившей, кстати сказать, усилия России и арабских государств, была нейтрализация угрозы со стороны Ирака. После свержения режима С.Хусейна в 2003 году Совет сотрудничества  в качестве своего главного противника стал рассматривать Иран, располагающий военной мощью и  широкими возможностями  воздействия на арабские государства Залива через многочисленную шиитскую диаспору.

Таким образом, вопросы безопасности в Заливе приобрели как бы новое, более сложное измерение особенно, если учитывать тяжёлое наследие отношений между этими двумя центрами влияния на Ближнем Востоке, уходящее своими корнями в становление ислама как мировой религии и историю его распространения в регионе и в мире.

Разрушение прежних государственных устоев и социально-политические катаклизмы, охватившие весь Ближний Восток и Северную Африку с началом «арабской весны», вынудили государства Совета сотрудничества искать пути адаптации к меняющейся обстановке, изыскивать дополнительные ресурсы, чтобы не допустить перелива дестабилизации на регион Залива в условиях менявшегося соотношения сил между ведущими региональными игроками. Роль и влияние Египта, пережившего две революции и испытывающего на себе их разрушительное влияние, временно ослабла. Сирия и Ирак раздираются внутренними противоборствами с участием сил близких к Саудовской Аравии и Ирану. Турция, претендовавшая на универсальность своей модели «исламской демократии», по мере нарастания внешних и внутренних проблем перестала рассматриваться в арабском мире как пример для подражания.

В отличие от монархических режимов в Иордании и Марокко, быстро вставших на путь политической модернизации, Саудовская Аравия сделала выбор в пользу эволюционного развития с проведением на первом этапе экономических реформ. И это понятно. Как хранитель святых мест ислама Королевство несет особую ответственность за сохранение стабильности в то время, как Эр-Рияд, согласно официальным саудовским оценкам, оказался как бы между двумя огнями: опасность расползания на полуостров волны революций и терроризма с одной стороны и усиление региональных амбиций Ирана – с другой. Нужно сразу сказать, что опасения Саудовской Аравии и её союзников в Заливе имели под собой немалые основания, хотя, по мнению многих западных и российских экспертов, и были в ряде случаев довольно преувеличенными.

За последние годы шиитский Иран действительно укрепил свои позиции в Ираке. Как ни  парадоксально, этому способствовало американское вторжение в эту страну, изменившее конфессиональный баланс во власти в пользу шиитского большинства, чем Иран, безусловно, воспользовался в своих интересах. Не оправдались расчёты на быстрое свержение близкого к Ирану режима Б.Асада. В Ливане опора Ирана в лице движения «Хизболла», располагающего крупной военной силой, также укрепилась. Одновременно активизировалась  шиитская оппозиция правящему меньшинству на Бахрейне, а также «партия хуситов» в Йемене, считающихся , хотя и известными натяжками, креатурой того же Ирана.

Такое развитие событий, как на севере, где сложилась ось Тегеран-Дамаск-«Хизбалла», и на юге, где хуситы свергли законно избранного президента, было воспринято в арабских государствах Залива как реальная угроза их безопасности и самому существованию. Встал вопрос о выработке новой стратегии, включающей в себя целый комплекс контрмер военно-политического, финансового, экономического и пропагандистского характера. Перемены на верхних этажах власти в саудовском Королевстве ознаменовали собой приведение этой стратегии в действие с целью сдерживания «иранской экспансии».

В контексте оценок кризисных ситуаций на Ближнем Востоке, превалирующих в регионе Залива, особое беспокойство вызывал вопрос о том, какое воздействие на соотношение сил будет оказывать меняющаяся региональная политика США, прежде всего в отношении Ирана. Является ли это новой стратегией сближения с Ираном в целях создания «нового экилибриума» в регионе или речь идёт о тактических изменениях. Свержение режима Х. Мубарака было воспринято особенно в Саудовской Аравии как потеря предсказуемого союзника и, что более болезненно, как свидетельство ненадёжности американского покровительства. Заигрывание США с пришедшими к власти «братьями-мусульманами» вызвало ещё большую настороженность, усугубившуюся последовательной линией администрации Обамы на подписание ядерного соглашения с Ираном. Другим сильным раздражителем стали обвинения саудовцев в адрес Вашингтона, кстати, далеко не беспочвенные, в том, что именно американцы своей политикой поддержки авторитарных шиитских правителей в Ираке способствуют расширению там сферы влияния Ирана. Не менее острые разногласия возникли в отношении путей урегулирования сирийского конфликта. В странах Залива политика США в Сирии периодически подвергалась острой критике как слабая и непоследовательная. В итоге отношения между Саудовской Аравией и Соединёнными Штатами впервые встали перед серьёзным испытанием вплоть до заявлений об отказе Эт-Рияда от стратегического партнёрства и «крутом развороте» во внешней политике[2].

С  опасениями потери США как традиционного гаранта безопасности в Заливе  была связана и  активизация политических контактов ССАГПЗ, в том числе на высшем уровне, с Россией. Расчёт делался на то, чтобы правильно оценить, насколько можно полагаться на её сдерживающую роль в отношении Ирана  и уравновесить внешнеполитический курс на международной арене в новой системе подвижных и саморегулирующихся балансов в регионе. Россия, со своей стороны, ещё с начала 2000-х взяла взвешенный  курс на выравнивание своих отношений с арабскими странами, рассматривая формирующийся «аравийский блок» как влиятельного игрока и серьёзного партнёра не только в регионе, но и в вопросах глобальной политики и экономики.

Соглашение под названием «Совместный комплексный план действий», подписанное  14 июля 2015 года между Ираном, пятёркой постоянных членов Совбеза ООН и Германией (Р5+1) вызвало большой разброс оценок и прогнозов. По большому счёту сложилось два труднопримиримых течения, каждое из которых рассматривает  ядерное соглашение с точки зрения его возможных глобальных последствий для решения проблемы распространения ядерного оружия, а также в региональном разрезе: как оно отразится на ближневосточной политике Ирана.

Противники соглашения в американском истэблишменте наряду с рядом государств самого региона, в том числе Саудовская Аравия и её союзники по Совету сотрудничества, далеко не убеждены, что в перспективе это  снимет ядерные амбиции Ирана и сделает более умеренной его региональную стратегию. Предсказывается даже сценарий, при котором  может развернутся гонка за обладание ядерным оружием в регионе, если соседи Ирана встанут на путь разработки собственных ядерных программ[3]. Государства Залива не скрывают опасений, что размороженные финансовые ресурсы будут направлены на поддержку проиранских сил и движений по всему так называемому «шиитскому полумесяцу». Сторонники соглашения утверждают, что оно не приведёт к нарушению военного баланса на Ближнем Востоке, а Соединённые Штаты по-прежнему привержены своим обязательствам в отношении гарантий безопасности в регионе. Кроме того соглашение позволит усилить позиции умеренного течения в руководстве Ирана во главе с Рохани, которое противостоит  приверженцам продолжения жесткой линии, особенно в Сирии. Вышедший из международной изоляции Иран, по этим расчётам, должен вести себя более ответственно, проявляя склонность к компромиссам, а другие государства Залива, получив подтверждения в готовности защитить их от иранской экспансии, станут проводить более сдержанную и спокойную политику в регионе с учётом новых реалий.

Соглашение с Ираном не оказало сколько-нибудь негативного влияния на отношения России со странами Залива. Даже есть основания полагать, что, несмотря на расхождения в подходах к отношениям с Ираном и к урегулированию сирийского кризиса, встречи и беседы на высшем политическом и дипломатическом уровнях, которые  заметно участились, приобрели более  прагматичный характер. В таком деловом ключе проходили встречи президента Владимира Путина с королём Салманом (ноябрь 2015 года в Анталье) и заместителем наследного принца шейхом Мухаммедом бен Сальманом (июнь 2015 года в Санкт-Питерсбурге и октябрь 2015 года в Сочи). Конечно, с учётом всей сложности и многогранности обстановки, складывающейся в регионе было трудно ожидать каких-то крупных прорывов. Тем не менее стороны зафиксировали вопросы, по которым имеются наиболее острые разногласия и пришли к договорённости продолжать  политический диалог и развивать сотрудничество в торгово-экономической сфере. Возобладало взаимное понимание того, что разногласия, каковыми бы они ни были, не должны становиться поводом для разрыва. Точек совпадения и близости подходов к широкому кругу проблем региональной и международной повестке дня гораздо больше. Среди них – ближневосточное урегулирование, обеспечение безопасности в регионе, в том числе в зоне Персидского залива, продвижение диалога цивилизаций, противодействие терроризму и экстремизму, пиратству и наркоторговле. Такие договорённости, если они будут выполняться обеими сторонами, само по себе неплохое достижение по сравнению со взлётами и падениями в истории отношений  двух стран.

. Возможно,  изменения в самой стилистике переговоров – от эмоциональных всплесков до деловых откровенных разговоров - и произошли именно потому, что каждая из сторон стала лучше осознавать важную роль свою и своего партнёра в предотвращении развития событий по наихудшим сценариям. Особенно после того, как Россия выступила с призывом к выстраиванию широкой антитеррористической коалиции и решительно поддержала правительственную армию Сирии действиями с воздуха своих  ВКС.  

С российской стороны в ходе двусторонних и многосторонних (в формате Россия-ССАГПЗ) переговоров предпринимались усилия к тому, чтобы у партнёров в арабских государствах Залива складывалось правильное видение тех соображений регионального и глобального характера, которыми руководствуется Россия в проведении своей политики на Ближнем Востоке. В первую очередь это касается отношений с Ираном и оценок его роли в регионе, нашего видения международного сотрудничества в борьбе с ИГИЛ и другими террористическими организациями, использующими ислам для прикрытия политических целей.

На этих вопросах, занимающих центральное место в российско-аравийской политической повестке дня  необходимо остановиться более подробно. Тем более, что в странах Залива и в России остаются комплексы недоверия, ошибочной интерпретации намерений и мотивировок позиций друг друга. В политических кругах Залива время от времени распространяются искажённые представления о российской стратегии в регионе.

Так, например, в преддверии московской встречи министров иностранных дел России государств – членов ССАГПЗ (май 2016 года) газета «Аль-Хаят» в своём анализе российской стратегии категорически утверждала, что Иран занимает «центральное место в системе региональных и международных союзов России», что «кто бы ни правил в Иране, муллы радикальные или умеренные, или даже стражи революции, Москва рассматривает двусторонние отношения с Тегераном как наиважнейшие, нравится это арабам Залива или нет»[4]. Известно также, что наряду со сторонниками выстраивания конструктивных отношений с Россией в Саудовской Аравии имеются и другие мнения – те, кто считают выбор «или-или» всё равно неизбежным[5].

На эти вопросы, являющиеся предметом особой озабоченностей в Заливе был дан ответ министром иностранных дел Лавровым в ходе очередного раунда стратегического диалога в формате Россия-ССАГПЗ в Москве. На пресс-конференции с саудовским коллегой А. Аль-Джубейром им было отмечено, что любая страна имеет полное право развивать дружеские отношения со своими соседями и естественно стремиться укрепить своё влияние за пределами своих границ. При этом российский министр подчеркнул, что это надо делать на основе полного уважения  принципов международного права, транспарентно, легитимно, без каких-либо скрытых повесток дня и без попыток вмешательства во внутренние дела суверенных государств. Особое внимание с российской стороны было обращено  на опасность представлять противоречия между Ираном и ССАГПЗ как отражение раскола в мусульманском мире. Попытки провоцировать ситуацию именно в этом направлении в России считают неприемлемыми[6].

Большинство российских экспертов считают Иран одним из самых значимых государств у южных границ России, с которым необходимо взаимовыгодно сотрудничать по широкому спектру двусторонних, региональных и международных вопросов, в том числе по вопросам торговли, энергетики и безопасности, в том числе в военно-технической области. Здесь не только Ближний Восток , но и более широкий евразийский контекст. Россия заинтересована в том, чтобы Иран стал членом Шанхайской организации сотрудничества, политического сообщества незападных государств, основанного Китаем и Россией.

Поэтому постановка вопроса «или-или», в смысле выбора между Ираном и Заливом, сама по себе  нереалистична. И тем не менее, несмотря на то, что у России и Ирана много общего и сотрудничество выглядит перспективным, отношения не являются беспроблемными . Внешнеполитические цели обеих стран в чём-то совпадают, в чём-то расходятся, в зависимости от конкретных поворотов и обстоятельств. Объективно Россия признаёт за Ираном роль крупнейшего игрока в ближневосточном регионе, но при этом, как и арабские государства, не хочет, чтобы у Тегерана появилось ядерное оружие. В Иране прекрасно понимают, что отношения с ним Россия не может выстраивать в ущерб безопасности арабских государств Залива.  В Сирии они выступают как близкие военные союзники, но это не означает, что  у них одинаковые политические стратегии. Москва и Тегеран стремятся не допустить победы исламских экстремистов, но их долгосрочные цели принципиально расходятся равно, как и видение постасадовской Сирии. Россия хочет сохранить не фигуру Асада,  как таковую, не алавитское меньшинство у власти, а сирийское государство, разумеется, в реформированном виде и с дружественном ей режимом.  Кроме того следует учитывать, что Россия тесно координирует свои действия с Израилем в вопросах безопасности и поэтому использование Ираном «Хизболлы» как орудия давления для неё неприемлемо[7]. Сами видные иранские политики также далеки от мыслей о возможности построения альянса с Россией. Как сказал президент Ирана Рохани, «хорошие отношения с Россией не означают согласия Ирана с любым её шагом»[8].

В целом  многие российские и западные эксперты сходятся в том, что в политике на сирийском направлении существует согласование на основе ситуативного совпадения интересов, но говорить о полноценном военном союзе не приходится[9] В отличие от Ирана в Ливане Россия поддерживает деловые контакты по широкому спектру политических сил, стремясь оказать содействие достижению национального согласия, не допустить скатывания этой страны в пропасть насилия и конфессиональных междоусобиц.  По Йемену позиции обеих стран также не совпадают. Если Тегеран поддерживает союз Салеха и хуситских племён, то Москва ведё т себя более нейтрально.

Подводя итоги, очень важно подчеркнуть, что Москва не поддерживает великодержавные проявления политики Ирана в зоне Залива и всячески избегает вмешательства в  суннитско-шиитский конфликт, видя как  в условиях острого соперничества за сферы влияния в регионе,  Иран использует различные шиитские силы в своих узкополитических интересах. Отношения с Саудовской Аравией имеют для России самостоятельную ценность. В этой связи  должно быть понятно, насколько трудна стоящая перед Москвой задача развивать столь необходимое партнёрство с Саудовским королевством, укреплять дружеские связи с другими монархиями Залива и одновременно вести успешно  дела с её южным соседом, с которым она связана многовековой историей. Особенно на нынешнем этапе, когда конфронтация зашла слишком далеко и, что особенно тревожно,  приобрела характер столкновения между двумя религиозными центрами в мусульманском мире, когда саудовское руководство взяло силовой курс в отношении сдерживания Ирана.   

По мере того, как две противоборствующие  силы истощают свои ресурсы, а международное сообщество чувствует усталость и бессилие  остановить порочный круг насилия, всё более актуальной становиться предложенная Россией концепция безопасности в зоне Залива. Арабские государства этого региона в принципе одобряют эту инициативу, хотя и выступают против присоединения Ирана к системе мер по укреплению региональной стабильности до тех пор, пока он не станет проводить курс на добрососедство и невмешательство. В то же время понятно, что без Ирана российская инициатива нежизнеспособна. В той связи заслуживают внимания подаваемые  Москвой сигналы о готовности «использовать хорошие отношения со странами-участницами ССАГПЗ и с Ираном, чтобы помочь  создать условия для конкретного разговора об их нормализации, который может состояться исключительно через прямой диалог»[10]

Как бы ни складывались отношения России и США, в странах Залива должны понимать, что за последние годы в регионе Ближнего Востока меняется соотношение сил, создаются и распадаются подвижные альянсы. Возрастает степень непредсказуемости и новых рисков. Теперь союзники США не обязательно противники России и союзники России также не противники США. При всех разногласиях между ними по Сирии не в интересах обеих стран дальнейшая эскалация напряжённости  в Заливе, столь важном регионе  для мировой экономике и финансовой системы. Важным фактором, способствующим поискам исторического примирения в Заливе может стать наличие общего противника в лице ИГИЛ и «Аль-Каиды». Идеология «халифатизма» имеет немало своих приверженцев в Саудовской Аравии и на юге Аравийского полуострова. Оба государства имеют также амбициозные планы экономического развития и крайне заинтересованы в создании для этого благоприятной внешней конъюнктуры.

А.Г. Аксененок.

 

[1] См. Свободная мысль, Россия и Саудовская Аравия: эволюция отношений, Косач Григорий, http://svom.info/entry/608-rossiya-i-saudovskaya-aravia-evoluciya-otnosheni/

[2] см. http://lenta/ru/articles/2013/10/23/unfriended/.

[3] См. РБК, Ричард Хаас, Скрытая угроза: чем опасно ядерное соглашение с Ираном, http://daily.rbc.ru/opinions/politics/16/07/2015

[4] «Москва арабам: Иран наш первый союзник», «Аль-Хаят», 19 февраля 2016 года, http://www.alh

[5] «Аль-Хаят», 26 февраля 2016 года, http://www.alhayat.com/m/opinion/14165741 ayat.com/m/opinion/14041679

[6] Выступление и ответы на вопросы СМИ министра иностранных дел России С.В.Лаврова, http://www/mid/ru/foreign_policy/news/-/asset_publisher/cKNonkJE02Bw/content/id/...

[7] Russia and Iran: Historic  Mistrust and Contemporary Partnership, Dmitry Trenin, Carnegie Moscow Center, http://carnegie.ru/2016/08/18/russia-and-Iran-historic-mistrust-and-contemporary-part...

[8] См. Газета RU, 06.03.2016

[9] См. Брак по расчёту. Перспективы российско-иранского регионального сотрудничества, Николай Кожанов, Россия в глобальной политике, №3 май-июнь 2016

[10] Выступление и ответы на вопросы СМИ министра иностранных дел России С.В. Лаврова 15.09.2016, http://www.mid.ru/foreign_policy_/news/-/asset_publisher/cKNonkJE02Bw/content/id/...

Опубликовано в Исследования

Саудовская Аравия опасается планов ИГ сделать столицей "халифата" Мекку

После паузы, показавшейся некоторым обозревателям затянувшейся, саудовское руководство определило официальную позицию в отношении избранного президента США Дональда Трампа. Ее озвучил саудовский министр иностранных дел Адель аль-Джубейр.

Королевство, по словам министра, «с оптимизмом относится» к новой администрации США и «надеется сотрудничать с ней по всем вопросам, представляющим интерес для обеих сторон». Эр-Рияд также приветствует намерение Трампа вернуть Соединенным Штатам их былую роль в мире, «абсолютно поддерживает решимость разгромить «Исламское государство» (ИГ, запрещено в РФ. – «НГ»)» и тоже «абсолютно» поддерживает слова избранного президента США о необходимости «сдерживать» Иран. Министр подчеркнул, что интересы Саудовской Аравии «совпадают с интересами США, в геополитическом плане – в отношении Сирии, Ирака, Йемена и Ирана, а также по вопросам мировой энергетики и финансов». Вместе с тем в отношении путей и способов достижения общих с США целей есть расхождения, признал он.

Избрание Трампа поставило Эр-Рияд в непростое положение. Как и в Европе, многие в Саудовской Аравии были уверены в победе на выборах Хиллари Клинтон и не считали нужным скрывать свое прохладное отношение к ее сопернику. Хотя в Эр-Рияде не были в восторге и от деятельности администрации Барака Обамы, которой предъявлялись, в частности, претензии в «слишком мягком» отношении к Ирану, саудовский истеблишмент ценил поддержку его жесткого курса в отношении президента Сирии Башара Асада со стороны Клинтон. И в этой связи высказывания Трампа о том, что главной задачей США и международного сообщества в Сирии должно быть не отстранение от власти президента этой страны, к чему призывают в королевстве, а скоординированные усилия по ликвидации террористов, и прежде всего ИГ, были восприняты с настороженностью.

Скорее всего именно деликатность сложившейся ситуации, а также высокая «цена вопроса» потребовали дополнительного времени для выработки официальной позиции королевства. Как стало ясно, в ходе борьбы мнений верх одержали прагматики. 

Связям с США в Саудовской Аравии всегда придавали первостепенное значение. Сегодня, когда по многим причинам эти связи оказались ослаблены, к взаимопониманию с Вашингтоном саудовское руководство подталкивает ряд факторов. Это прежде всего ИГ, не отказывающееся от своих планов сделать столицей будущего «халифата» Мекку и таким образом представляющее экзистенциальную угрозу для королевства. Поэтому отказываться от участия в борьбе с ним вместе с США было бы неразумно.

В экономическом плане – понеся большие финансовые потери в период низких цен на нефть и оказавшись перед необходимостью в кратчайшие сроки избавиться от нефтяной зависимости на основе диверсификации экономики, Эр-Рияд остро, как никогда ранее, нуждается в передовых технологиях и инвестициях, прежде всего американских.

И еще одно обстоятельство, которое не вправе упускать из вида Эр-Рияд, – это разгоревшийся в конце 2016 года конфликт, вызванный принятием Конгрессом США закона JUSTA, дающего право американцам, пострадавшим от теракта 11 сентября 2001 года, в судебном порядке добиваться компенсации от правительства Саудовской Аравии. Этот конфликт поставил отношения между двумя давними партнерами на грань самого серьезного в истории их отношений кризиса. Администрации Обамы так и не удалось предотвратить принятие закона, который сразу же был раскритикован самими внезапно прозревшими законодателями. Сегодня саудовские власти заинтересованы в том, чтобы администрация Трампа постаралась устранить этот сильнейший раздражитель в двусторонних отношениях.

При формировании позиции была, видимо, принята в расчет и антииранская риторика нового хозяина Белого дома, вызвавшая удовлетворение Эр-Рияда. Вместе с тем обратили на себя внимание довольно примирительные слова главы саудовского МИДа об Иране. Традиционно обвинив его в «агрессивности и экспансионизме», аль-Джубейр в то же время дал понять, что Эр-Рияд не отказывается от надежд на улучшение отношений. «Было бы замечательно жить в мире и гармонии с Ираном, однако танго можно танцевать только вдвоем», – сказал он. Эти слова могут восприниматься как завуалированное «приглашение на танец» – или намек на готовность к диалогу с Тегераном.

Скорее конструктивными, хотя и острожными можно охарактеризовать прозвучавшие в ходе выступления аль-Джубейра слова о предстоящей 23 января в Астане встрече по мирному урегулированию в Сирии. Эта конференция имеет особое значение в связи с тем, что в ней, как сообщил на недавней пресс-конференции глава МИД РФ Сергей Лавров, примут участие не никого не представляющие лидеры зарубежной оппозиции, как это имело место ранее, а сирийские полевые командиры, оказывающие реальное влияние на ход событий. По мнению саудовского министра, встреча в Астане, имеющая целью обеспечить переход к мирному процессу в Сирии, – это «попытка, которую надо предпринять».

В целом позитивное отношение к усилиям трех стран по примирению в Сирии со стороны Саудовской Аравии – ключевой страны арабского мира, поддерживающей одну из сторон конфликта в Сирии, – увеличивает шансы на успех достижения сирийского урегулирования и открывает перспективу объединения усилий в борьбе против международного терроризма. 

 

Изначально опубликовано в Независимой Газете: http://www.ng.ru/world/2017-01-19/7_6906%C2%AD_er-riad.html

Опубликовано в Комментарии

Саудовская Аравия в настоящее время уделяет серьезное внимание отношениям с Россией. Несмотря на существующие серьезные разногласия с Москвой по некоторым вопросам текущей повести дня, в первую очередь по Сирии, Саудовская Аравия по целому ряду каналов, официальных и неофициальных, на протяжении последнего года постоянно посылает позитивные импульсы взаимодействия и сотрудничества.

Королевство проявляет заинтересованность в двустороннем сотрудничестве во всех направлениях. Это касается и развития отношений в академической среде, культурной, деловой и экономической. Посольство работает над признанием российских дипломов о высшем образовании и ученых степеней. Уже на протяжении долгого времени Рияд пытается добиться двустороннего упрощения порядка выдачи виз для бизнесменов и инвесторов, что должно благотворно отразиться на деловом климате между двумя странами.

Однако большинство инициатив саудовской стороны оказывается в подвешенном состоянии, поскольку не находят должного отклика у представителей российских кругов принятия решений и у более широкой общественности. У саудовских партнеров это вызывает множество вопросов и ложится в основу недоверия и предрассудков. Но пока саудовская сторона не теряет энтузиазма и продолжает активно пытаться наладить мосты.

Эта активность, в частности, является результатом влияния Мохаммеда бен Салмана, и его призыва, обращенного к послам Королевства по всему миру, озвученного в 2016 году: уделять особое внимание изменению имиджа Королевства, донесению позитивного образа страны до широких масс, путем активизации PR и иных инструментов формирования имиджа. Россия не является исключением.

Во многом этот рывок – в сторону диверсификации контактов и связей, переход на инновационный путь развития, колоссальные вложения в науку, в частности через финансирование государством учебы молодых саудовцев за рубежом, сотрудничество с ведущими исследовательским центрами мира в области естественных наук, приборостроения и т.д. – является подготовкой Королевства к жизни не только без нефтяных ресурсов, как основного источника дохода государственного бюджета, но и жизни без США. Фигура Трампа, на фоне растущего правого движения, является мощным сигналом Королевству о необходимости задуматься о самостоятельном будущем и необходимости полагаться исключительно на собственные силы и возможности. Хотя этот сигнал был уже получен при Обаме. Диверсифицируя и укрепляя свои международные контакты Королевство рассчитывает снизить зависимость от Вашингтона и укрепиться экономически, говоря иносказательно, разложив свои деньги по разным корзинам – инвестируя в успешные проекты по всему миру с выгодой для себя.

Эр-Рияд заинтересован в интенсификации торгового и инвестиционного взаимодействия между двумя странами. Однако Королевство в этом случае сталкивается с двойной проблемой. Во-первых, недоверие саудовских инвестиционных и бизнес кругов к России, во многом из-за непонимания специфики ведения бизнеса, отсутствия надлежащего информирования (всю информацию о России саудовцы черпают из западной прессы), присутствие значительного числа негативных стереотипов о России (с которыми никто не борется), фактическую непреодолимость языкового барьера (крайне незначительное число россиян владеет английским на достойном уровне); и, во-вторых, визовые проволочки, которые ставят бизнесменов в крайне затруднительные ситуации, вынуждая проводить переговоры и встречи в крайне узкие сроки и сложности на пограничном контроле, когда каждую неделю при прохождении пограничного контроля в российских аэропортах, бизнесмены Саудовской Аравии с российскими визами в паспортах задерживаются на несколько часов, а подчас и депортируются обратно без объяснения причин.  Пассивность российского бизнеса также не добавляет позитивных красок к текущей ситуации.

Что касается геополитической повестки, то, несомненно, существующие разногласия также оказывают влияние на двусторонний диалог. Однако исток этих разногласий находится в неведении, непонимании и сложной региональной ситуации. Больше всего Эр-Рияд беспокоит на чьей стороне Россия и на сколько плотно она собирается союзничать с Ираном. Непонятными для Эр-Рияда остаются цели России в Сирии. И каковы ее планы в регионе. Саудовская Аравия опасается, что Россия станет в регионе вторым США. И речь идет не об экономическом гегемонизме, а о деструктивной геополитической роли, которую США играли в регионе на протяжении десятилетий, и на счет которой государства аравийского полуострова не питают ни малейшей иллюзии.

Саудовская Аравия опасается, что Россия станет в регионе вторым США. И речь идет не об экономическом гегемонизме, а о деструктивной геополитической роли, которую США играли в регионе на протяжении десятилетий, и на счет которой государства аравийского полуострова не питают ни малейшей иллюзии.

В случае с российских отношений с Ираном для саудовцев вопрос сводится к очень упрощенной подаче вопроса: вы с нами или с ними. Для Эр-Рияда плотное сотрудничество Москвы с Тегераном является исключением сотрудничества с Королевством и формирование своего рода коалиции, угрожающей её жизненно важным интересам. Именно поэтому любые противоречия между Россией и Ираном, информация о которых просачивается в СМИ, с определенной степенью энтузиазма подхватываются телеканалами аравийского полуострова.

Обеспокоенность этим вопросом отражается и в ситуации с Сирией.

Между двумя сторонами по Сирии есть много общего. Обе выступают за территориальную целостность, сходятся в недопустимости допуска экстремистов к власти в стране, соглашаются и о необходимости транзита власти и политического процесса, под контролем международного сообщества. Схожих позиций по Сирии даже больше, учитывая, что Королевство, действительно, рассчитывает на светское правление в Сирии. Разногласия по большей части предопределены слабой информированностью саудовской стороны и высокой степенью недоверия и непонимания происходящего.

Саудовская сторона задается вопросом, какова итоговая цель России в Сирии. На тот гипотетический момент, когда конфликт будет по большей части урегулирован и придет время формировать новую Сирию и восстанавливать ее из руин: как Россия рассчитывает поступить с Хезболлой, которая не отдаст завоеванные позиции и влияние в стране, рассчитывает ли она, что Иран будет заниматься восстановлением страны и будет принимать активное участие в пост-конфликтной политической жизни, что с одной стороны не возможно, учитывая ограниченность финансовых ресурсов Ирана, во-вторых, контрпродуктивно. Осознает ли Россия, что прямое вмешательство Ирана в послевоенную Сирию автоматически приведет к усилению дисбаланса и конфликтности в регионе. Саудовская Аравия также не понимает в чем заключается российские заявления о борьбе с терроризмом в Сирии, если её удары сконцентрированы далеко не над позициями Исламского Государства, и после падения Алеппо Россия сокращает свое военное присутствие. По сирийскому вопросу в Эр-Рияде вопросов больше, чем ответов, и они в значительной степени усложняются тем, что ведут за собой еще больше вопросов и недопонимания по многим вызовам регионального масштаба за пределами сирийских границ. Это недопонимание распространяется на все страны, входящие в ССАГПЗ. Отсутствия внятной артикуляции позиций, адекватного донесения информации затрудняет процессы взаимодействия и коммуникации по многим направлениям двустороннего сотрудничества.

Несмотря на это и многие другие сложности у двусторонних отношений есть хорошие предпосылки для развития в меняющемся международном контексте при условии улучшения коммуникации, честного взаимодействия и преодоления существующих предрассудков.

 

Мария Дубовикова

Опубликовано в Трибуна

В сентябре этого года исполняется 25 лет со дня возобновления деятельности дипломатических представительств Российской Федерации и Королевства Саудовская Аравия  (КСА) на уровне послов.  На практике наши страны связывает очень многое. Россия была первой неисламской страной, признавшей в 1926 году государство, ставшее впоследствии (в 1932 г.) Королевством Саудовская Аравия. А основатель государства король Абдель Азиз ибн Сауд высоко оценивал роль нашей страны в мире и стремился развивать с ней отношения.

Активные политические контакты РФ со странами с КСА и другими членами САГПЗ началисьсовсем недавно. Этому способствовали произошедшие в тот период серьезные изменения на международной арене, выход на первый план общих вызовов и угроз, на которые надо было искать общие ответы. Исторический визит в Россию наследного принца Саудовской Аравии Абдаллы ибн Абдель Азиза в сентябре 2003 г. заложил новуюоснову на длительную перспективу в отношениях двух крупнейших государств – России в мире, Саудовской Аравии – на Аравийском полуострове. В 2007 г. состоялись первые в истории визиты в Саудовскую Аравию, Катар и ОАЭ, совершенные президентом Российской Федерации В.В.Путиным.Одна из центральных тем переговоров – экономическое сотрудничество. Стороны укрепили договорно-правовую базу отношений, обсудили состояние и перспективы взаимодействия в нефтегазовой отрасли, в сфере инвестиционного, военно-технического сотрудничества, развитии транспортной инфраструктуры. 

Состоявшийся в начале ноября 2011 г визит министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова в Объединенные Арабские Эмираты не только продемонстрировал сбалансированный подход нашей страны к непростой ситуации в ближневосточном регионе, но и, судя по всему, положил начало нового этапа в целом в отношениях России с аравийскими нефтяными монархиями. О более высоком уровне взаимодействия свидетельствует то, что во время визита С.В. Лаврова состоялось первое совместное министерское заседание по стратегическому диалогумежду министрами иностранных дел стран-членов ССАГПЗ и министром иностранных дел Российской Федерации.

Хотел бы выделить несколько направлений двустороннего сотрудничества, для которых характерны как значительный потенциал сближения, так и наличие определенных, надеюсь, преодолимых трудностей во взаимодействии.

  1. Проблемамеждународнойбезопасности.

В настоящее время можно с уверенностью констатировать совпадение или близость позиций России и Саудовской Аравии по большинству международных и региональных проблем, таких как распространение оружия массового уничтожения, организованная преступность, наркотрафик, конфликтные ситуации на Ближнем Востоке и в других регионах мира.

Есть здесь и немало проблем. Как заявил в своем выступлении в МГИМО 1 сентября с.г. С.В. Лавров, «Сегодняшняя разобщенность крупных государств может нанести непоправимый вред мировому порядку. Это связано, в первую очередь, с ростом террористической угрозы»».

Для того, чтобы свести к минимуму вызов международного терроризма, исходящий в том числе и с Ближнего Востока, предотвратить распространение радикального ислама в регионах РФ с преимущественно исламским населением целесообразно координировать антитеррористическую деятельность как в целом с Советом сотрудничества, так и с отдельными странами, входящими в эту организацию, в первую очередь с КСА. Наши страны заметно сближают заявленные ими позиции бескомпромиссной борьбы с международным терроризмом, прикрывающимся знаменем ислама.

Россия, очевидно, будет продвигать свои планы укрепления региональной безопасности. Аравийские страны со вниманием отнеслись к выдвинутой в 2007 г. российской концепции обеспечения безопасности в зоне Персидского залива на коллективной основе с участием всех региональных и других заинтересованных сторон. Заключение соответствующего международного договора с участием арабских стран Персидского залива и Ирана не только уменьшит остроту ирано-арабских противоречий, но и существенно повысит авторитет России по обе стороны залива.

В ходе проведения второгоминистерского раунда стратегического диалога стороны подтвердили настрой на дальнейшее продвижение к реализации идей создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от ядерного и других видов оружия массового уничтожения и средств его доставки, отметили важность совместной работы по подготовке проведения соответствующей конференции, предусмотренной решениями Обзорной конференции ДНЯО 2010 г.

В отношении ближневосточного мирного процесса и основного его трека хотел бы заметить, что палестино-израильского урегулирования наши страны также занимают близкие позиции, выступая за всеобъемлющее и справедливое урегулирование в регионе, предусматривающее прекращение начатой в 1967 году израильской оккупации арабских земель и создание независимого палестинского государства. Наша страна поддерживала и поддерживает положенияАрабскоймирнойинициативы, принятой Лигой арабских государств (ЛАГ) в Бейруте 28 марта 2002 г. и направленной, согласно её тексту, на достижение всеобъемлющего мира с Израилем и окончание арабо-израильского конфликта при главном условии отступления Израиля с оккупированных им в 1967 г. территорий и признания им Государства Палестина на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа со столицей в Восточном Иерусалиме. Инициатива была выдвинута наследным принцем Саудовской Аравии Абдаллой бен Абдель Азизом.

Механизм обеспечения международной безопасности имеет несколько измерений. В области экономической безопасности Россия и Саудовская Аравия в сотрудничестве с другими крупнейшими государствами прилагают совместные усилия для преодоления последствий  мирового финансово-экономического кризиса в рамках «Группы двадцати» как основного механизма согласования подходов по глобальной макроэкономической проблематике, реформированию международной финансовой архитектуры, повышению эффективности регулирования финансового сектора.

 

2.Укреплениедоверия: Перспективывзаимодействиясисламскимиполитическимитечениями. Гуманитарныеконтакты.

Религиозно-радикальные движения способны опасным образом откликнуться на Северном Кавказе и в Центральной Азии. России следует внимательно следить за ситуацией, поскольку ей в последние годы удалось договориться со всеми существовавшими режимами о том, что они будут контролировать своих радикальных мусульман.

В результате в середине 1990-х гг. почти прекратился поток радикальных мусульман из этих стран в наш северокавказский регион. Если нынешние бунты и анархия не прекратятся, а на месте ушедших режимов утвердится вакуум власти, то здесь надо обеспокоиться и России, и многим странам Запада, и Израилю, поскольку вероятность радикализации и исламизации некоторых государств, потерявших во время смуты своих политических лидеров, становится неизбежной.

Особое место во всем комплексе отношений занимает позиции сторон по религиозным вопросам. То, что Саудовская Аравия является особым центром духовной жизни мусульман всего мира, будучи хранительницей святых мест ислама, придает этому направлению исключительное значение. Основы российской политики в отношении ислама опираются, помимо прочего, и на гуманитарную составляющую. Тысячи россиян совершают хадж к святым местам, на средства саудовских фондов сооружаются и реконструируются мечети в России, по их линии поступает гуманитарная помощь. С.В. Лавров в ходе ноябрьских (2011 г.) переговоров в ОАЭ отметил: «Мы признательны руководству Саудовской Аравии за постоянное внимательное отношение к потребностям российских паломников». В Шардже (ОАЭ) при содействии руководства этой страны открылся первый на Аравийском полуострове Русский православный храм.

В России с благодарностью воспринимают поддержку, которую Саудовская Аравия оказала нашей стране в получении статуса наблюдателя в Организации Исламская Конференция (ныне – ОИС).

Для развития двусторонних отношений крайне важно укреплять меры доверия, повышать уровень знания народов РФ и КСА друг о друге. Посол РФ в КСА О.Б. Озеров так оценил нынешнее состояние российско-саудовских отношений: «…пока еще не накоплен достаточный опыт взаимного сотрудничества и ощущается слабое знание друг друга. Для исправления не всегда достоверных представлений друг о друге и лучшего понимания реалий необходим комплексный подход: использование личностных, деловых контактов, расширение межгосударственных связей и использование средств «мягкой дипломатии», прежде всего инструментария межкультурного диалога, который должен учитывать специфику двух стран». ( «Международная жизнь», № 11, 2011.) Можно добавить, что весьма ценным является расширение системы преподавания языков стран – партнеров.

В целях повышения эффективности сотрудничества на межгосударственном уровне целесообразно подключить к этому процессу общественные институты, интенсифицировать гуманитарный обмен. Научные контакты, обмен делегациями молодежи, неправительственных организаций укрепят доверие между Россией и странами Аравийского полуострова. В ходе переговоров в ОАЭ стороны договорилисьсотрудничать в сфере высшего образования и научных исследований путем поддержания контактов между университетами, вузами и научно-исследовательскими центрами.

МГИМО (У) МИД России имеет к аравийскому вектору российской внешней политики. В марте 2009 г. в Университете состоялось открытие Центра изучения арабского языка. Он появился по инициативе и финансовой поддержке наследного принца Саудовской Аравии Султана ибн Абдель Азиза ас-Сауда. В ноябре 2007 г. наследному принцу было присвоено звание «Почетный доктор МГИМО». Между МГИМО и научными и образовательными центрами стран Аравийского полуострова осуществляются регулярные контакты, обмен преподавателями и студентами. Высококвалифицированные арабисты – выпускники нашего Университета применяют полученные во время учебы знания на дипломатической службе в посольствах России в странах ССАГПЗ. Сотрудники Центра ближневосточных исследований ИМИ МГИМО (ЦБИ) в своих аналитических материалах вносят предложения по совершенствованию механизма сотрудничества нашей страны с аравийскими государствами.

Формирование адекватного информационного поля посредством проведения дней культуры, науки, выставок, поддержки соответствующих местных, российских и международных печатных и Интернет изданий, радио и телевизионных каналов в соответствующих странах является действенной мерой в этом направлении.

 

3.Экономическоесотрудничество.

Необходимо новое качество экономических  отношений. Когда то главной статьей советского экспорта в КСА был керосин. МЭО уже давно находится на принципиально иной стадии развития. В этой связи целесообразно:

  • способствовать созданию благоприятного климата для наращивания объемов взаимной торговли (например, создавать новые зоны свободной тоговли) и инвестиций путем поощрения контактов между представителями деловых кругов в интересах использования инвестиционных возможностей сторон;
  • совершенствовать сотрудничества в области промышленности, транспорта, коммуникаций, сельского хозяйства, туризма и здравоохранения;
  • продолжать сотрудничество в сфере энергетики и проводить совместные встречи экспертов и технических специалистов с целью выработки соответствующих параметров, а также сотрудничать в области мирного использования ядерной энергии, ядерной безопасности и возобновляемых источников энергии;
  • начать разработку проектов в сфере мирного освоения космического пространства;
  • привлекать капиталы стран Совета сотрудничества для модернизации экономики России - внедрения новейших медицинских, энергетических и информационных технологий, развития космических и телекоммуникационных систем, радикального повышения энергоэффективности.

Есть хорошая основа для развития высокотехнологичного сотрудничества. В. Путин, Сочи, «День знаний». 1.09.2015: «Будем ли мы сами производить уникальные технологии, осуществлять прорыв в экономике или завидовать чужим триумфам?» Это вечный вопрос. Сегодня обе наши страны могут ответить на этот вызов в пользу своих национальных интересов во взаимодействии с дружественными странами.

Комплексные показатели экономического прогресса КСА подтверждают его потенциальную высокую привлекательность в качестве внешнеэкономических партнеров.

С точки зрения динамики нельзя не отметить, что две страны – КСА и Оман входят в десятку стран мира, добившихся наибольшего прогресса в гуманитарном развитии человека, даже без учета результативности национальных экономик.

В самом арабском мире по притоку инвестиций с большим отрывом лидируют Саудовская Аравия, ОАЭ и Египет. По данным UNCTAD в докризисном 2007 г. чистый приток ПИИ в этих трех странах составил соответственно 12 млрд. долл., 11 млрд. долл. и 5 млрд. долл. Поэтому по мере открытия аравийских рынков капитала у российских инвесторов будут появляться новые возможности.

Но имеются определенные ограничители:

  • Страны ССАГПЗ конкурируют с Россией не только на рынках энергоносителей. Они производят 12% химикатов и удобрений в мире, являются серьезным игроком на рынке алюминия. С точки зрения развития торговых отношений с этой группой стран такая структура не позволяет однозначно говорить об изначальной предрасположенности хозяйств России и аравийских стран к интенсивному обмену товарами и услугами. Однотипность отраслевых структур заставляет искать точки соприкосновения на внутриотраслевом уровне, а также в области производственного кооперирования, в том числе с ориентацией на рынки третьих стран.
  • Незавершенность процесса хозяйственной либерализации, что осложняет деятельность экономических партнеров, по крайней мере, в сфере частного бизнеса.
  • Российские компании сталкиваются на Аравийском полуострове с западной, а также китайской и индийской конкуренцией (при поддержке своих государств), в первую очередь по крупным контрактам.
  • Различия в моделях ведения бизнеса. Исламская экономика.

Аравийские рынки в широком понимании этого слова представляют собой непростую цель для российского бизнеса. Длительная экономическая ориентация стран региона на Запад, Юго-Восточную и Восточную Азию, насыщенность местного и рынка потребительских и инвестиционных товаров вносят свои коррективы в стратегию российских предпринимателей и органов государственного экономического управления. В этой связи позволю себе высказать гипотезу о том, что «стартовой площадкой» обновления всего комплекса делового партнерства станет не торговый обмен, на приоритете которого настаивает ряд известных российских арабистов, а производственное кооперирование на основе взаимного перетока прямых инвестиций, технологий, квалифицированной рабочей силы. Проникновение на полуостров через «инвестиционные ворота» представляется более реалистичным.

Таким образом, перед Россией открываются широкие перспективы развития сотрудничества с Саудовской Аравией. Чтобы перевести имеющиеся в этом плане возможности в практическую плоскость потребуется проведение целенаправленной, сбалансированной политики, конечная цель которой – обеспечение экономических и политических интересов нашей страны в этой части мира. В настоящее время создается механизм многостороннего взаимодействия с КСА. Применение такого подхода вполне реально.

 

Опубликовано в Исследования

Александр Братерский 14.09.2015, 16:22 
Газета.ру

— Как вы оцениваете развитие ситуации вокруг Сирии, учитывая сообщения о присутствии там российских военных и укреплении нашей базы в Тартусе?

— Насколько мне известно, пока в Тартусе базы как таковой не существует, а тот пункт заправки и снабжения, что функционирует, базой назвать нельзя. Даже американцы характеризовали его как facilities (помещения технического характера). Но возможности развертывания базы там есть. То, что Россия поставляла технику, никогда не было секретом. Об этом говорит и российский МИД, и Минобороны. У меня нет причин не верить заявлениям российской стороны, да и самого Дамаска, что боевых подразделений России в Сирии нет. Поставки могут сопровождаться временным увеличением присутствия военных специалистов, которые оказывают содействие в освоении техники. Однако о каком-то высаживании «экспедиционного корпуса» на сирийском побережье в Тартусе, Баньясе или в Латакии, как об этом сенсационно сообщают некоторые иностранные агентства, речь определенно не идет. Видимо, можно говорить лишь о том, чтобы помочь самим сирийцам организовать оборонительные линии.


— Зачем, по вашему мнению, нужно такое укрепление?

— В предгорьях Латакии идет наращивание сил оппозиции из конгломерата различных вооруженных группировок в основном исламистского толка, в том числе известной террористической организации «Джабхат ан-Нусра» и протурецкой «Ахрар Аш-Шам». Есть опасность и для Дамаска — как с северо-запада, так и с юга.

На юге действует так называемый Южный фронт, штаб которого, укомплектованный американскими и саудовскими советниками, находится в Иордании. А со стороны северо-запада, в районе Забадани и в провинции Идлиб, идут бои с отрядами так называемой Свободной сирийской армии, запрещенного в России ИГИЛ и «Джабхат ан-Нусра». Причем между ними самими время от времени происходят боестолкновения.

— Если в военных действиях мы участвовать не собираемся, то какова политическая цель России в Сирии?

— Мне представляется, что политическая цель — предотвратить наихудший вариант развития событий. Ситуация на театре военных действий развивается от плохого к худшему. Это известно всем, кто внимательно следит за развитием ситуации в Сирии. В этом наши оценки совпадают и с оценками американцев, и с оценками саудитов. Главное — не допустить крушения государственных структур Сирии. Об этом официально заявлял в Москве министр иностранных дел Саудовской Аравии. Тезис о необходимости сохранения устоев государственности в ходе политического процесса прозвучал также в тексте совместного коммюнике по итогам недавнего визита в Вашингтон короля Саудовской Аравии Салмана.

Иначе, как предупреждал предыдущий спецпредставитель ООН по Сирии Лахдар Брахими, произойдет «сомализация Сирии». При нынешнем раскладе сил альтернатива Асаду — приход к власти воинствующих исламистских и джихадистских сил: либо в лице ИГИЛ, либо в лице организаций подобного рода.

 

— Сегодня многие эксперты говорят, что распад Сирии неминуем и цель России — «спасти, что осталось», то есть ту часть, которая в большей степени населена алавитами и христианами. Как вы оцениваете такой вариант событий?

— Вы правы, де-факто раздел Сирии, который можно назвать «кантонизацией», уже состоялся. Но пока еще нет четких линий разграничения. Они очень подвижны. Театр военных действий напоминает лоскутное одеяло. Постоянно идет война за сферы влияния, за кусочки территории, расположенные ближе к крупным центрам, таким как Дамаск, Хомс, Хама, Латакия. Если линии разграничения будут расчерчены, уже вряд ли можно ожидать, что единое сирийское государство когда-то будет восстановлено.

Сейчас на театре военных действий существует четыре сферы контроля: правительство контролирует 20–25% территории, а это в основном крупные города, вторая сфера контроля — за ИГИЛ и «Ан-Нусрой» — примерно 60% территории, которые в основном представлены сельскохозяйственными или пустынными землями. Они находятся в основном в районе Междуречья. Третья часть территории — курдские анклавы, и курдам удалось соединить их в отдельный курдский пояс вдоль границы. Четвертая часть находится под контролем оппозиции всех цветов и оттенков — от умеренной до радикально исламистской, среди которых есть и салафиты, и различные суннитские племена, которые находятся на содержании у различных региональных сил.

— Есть опасения, что исламисты уничтожат алавитов, если падет Дамаск?

— Нет никаких сомнений в том, что идет борьба за выживание алавитского меньшинства. В случае обвального развития событий может начаться самая настоящая резня, гуманитарная катастрофа даже в большем масштабе, чем та, которая происходит до сих пор. Это будет сравнимо с резней между племенами хуту и тутси в Руанде, из-за которой Европа до сих пор посыпает себе голову пеплом.

Некоторые западные и арабские эксперты высказывали предположения, что у Дамаска и Тегерана имеется какой-то «план Б», который предусматривает создание вдоль побережья алавитского коридора от Дамаска до Латакии для обеспечения безопасности местного населения. Но если такой анклав и будет создан, это означает конец территориальной целостности Сирии и продолжение кровопролития с новой силой. Именно поэтому Россия проявляет такое беспокойство, и не из-за судьбы Асада, а именно из-за последствий для региона Ближнего Востока в случае силовой смены власти.

— Вы хорошо знали Хафеза Асада, отца нынешнего президента. В случае если бы сегодня главой страны был он, могли ли события пойти по другому пути?

— Он был выдающейся фигурой, и мне представляется, что прежде всего он не допустил бы появления тех раздражителей, которые подстегнули революцию в марте 2011 года. Хафез Асад мог бы подняться выше клановых и родственных соображений и привлечь к ответственности тех сирийских силовиков, которые несут ответственность за события на юге страны в городе Дераа, ставшие триггером для последующих народных выступлений, вначале вполне мирных. Милитаризация этого внутреннего конфликта началась позже с вмешательством региональных держав Турции и Саудовской Аравии.

— Как вы видите фигуру Асада-младшего?

— С одной стороны, он пытался реформировать страну, но оказался неспособен это сделать. Сирия запоздала с реформами как минимум на 10 лет. В Алжире, где я с 1991 года более четырех лет возглавлял наше посольство, всплеск исламистского террора начался в основном как результат поспешного проведения демократических реформ в горбачевском стиле. В Сирии, наоборот, ситуация хаоса возникла из-за запоздания с политическими реформами после того, как была проведена некоторая экономическая либерализация. Монополия партии «Баас» на власть осталась, по существу, в неизменном виде.

Когда Башар Асад пришел к власти, многие надеялись, что произойдут политические перемены, поскольку баасистская панарабская идеология под лозунгами «единство, свобода, социализм» быстро теряла свою былую привлекательность в арабском мире. Там уже шли тенденции к национально-этническому, конфессиональному обособлению пока в рамках национального государства. Думаю, если бы Асад-старший оставался у власти, он бы сумел не допустить разрастания конфессионально-клановых отношений, используя свой авторитет и государственный опыт. Он мог бы уловить пульс времени, не повторяя при этом ошибок Горбачева.

— Нет ли у вас ощущения, что США готовы согласиться с присутствием России в Сирии, даже несмотря на противоречия по Украине?

— Я далек от излишнего оптимизма, но и не склонен рассматривать дальнейшие перспективы в одних лишь черных красках. Концепция широкой коалиции в борьбе с ИГИЛ, которую предложила Россия, является очень своевременной.

— Почему она нужна и зачем надо объединить усилия всех?

— Да, бомбардировки с воздуха сыграли свою роль: удалось помочь курдским отрядам отстоять районы вдоль границы с Турцией — город Кобани, а также продвинуться в сторону Ракки, так называемой столицы Исламского халифата. Удалось установить и контроль правительства над городом Тикрит, но дальше наступил ступор. И в США уже стали говорить, что борьба с «Исламским государством» займет десятилетия, что нужна долговременная стратегия. Но у международного сообщества нет столько времени.

Сегодня есть реальная недооценка глобальной опасности в лице ИГИЛ и самой идеологии «халифатизма», что гораздо серьезнее, чем угроза «Аль-Каиды».

И дело даже не столько в проникновении джихадистов в Европу или Россию, в том числе под видом беженцев. Нельзя в условиях продолжающейся террористической экспансии и распространения исламофобии исключать, что конфликт перерастет в межцивилизационный, по пророчеству Хантингтона (Самуэль Хантингтон, автор концепции «Столкновение цивилизаций». — «Газета.Ru»).

— Готов ли к участию в этой коалиции сам Асад?

— Правительство Сирии занимает в чем-то двойственную и не всегда реалистичную позицию. Я хотел бы в связи с этим провести параллель с балканским кризисом. Все внутренние конфликты, как бы они ни различались по странам и регионам, имеют свою внутреннюю закономерность. В период конфликта в Югославии президент страны Слободан Милошевич тоже занимал очень негибкую позицию, не желая считаться с реальным развитием событий. Он все время отставал с политическими инициативами. На это всегда обращал внимание Примаков, тогда глава МИДа, который говорил ему: «Вы отстаете, а если выступаете, то уже поздно — они уже теряют значимость». Что произошло с Милошевичем, мы знаем. Если бы Дамаск занимал более гибкую позицию, у России появились бы тогда политические козыри, которые бы позволили добиваться от США симметричных действий и в отношении сирийской оппозиции. Это бы позволило реанимировать политический процесс, который не получился во время Женевы-2 .

— Женевский процесс мог бы помочь урегулированию, но почему сторонам так и не удалось договориться?

— На словах, принимая женевское коммюнике, сирийское правительство выдвигает приоритетом борьбу с терроризмом. В свою очередь, оппозиция в лице зонтичной структуры — коалиции Национальных оппозиционных и революционных сил — ставит на первое место положение коммюнике о создании переходного правительства, то есть, по сути дела, о разделе власти.

Но политический процесс пока пробуксовывает, а борьба с терроризмом идет очень медленно. В региональном плане, а именно этот угол приобретает сейчас наиважнейшее значение, каждая из сторон, несмотря на хорошие слова, преследует свои эгоистические интересы, прежде всего связанные с национальными, конфессиональными и государственными амбициями. Если так будет и дальше, то экспансия ИГИЛ будет продолжаться.

Позиция России, как мне представляется, состоит в том, чтобы пустить переговорный процесс по двухтрековому пути: это борьба с терроризмом параллельно с политическим процессом. У крупных игроков, таких как ЕС, Россия и США, помимо разногласий немало общих точек соприкосновения. Это недопустимость обвала государственных институтов, так, как это произошло в Ираке и Ливии, сохранение территориальной целостности, защита национальных и конфессиональных меньшинств, проведение политических реформ на базе положений женевского коммюнике от 2012 года.

— Соседние страны признают опасность ИГИЛ и борются с этой организацией. Готовы ли они действовать совместно с Россией?

— Внешние игроки, особенно региональные, преследуют свои собственные интересы. Возьмите Турцию — это страна, признавая с самого начала террористическую опасность, тем не менее открыла свои границы перед исламскими боевиками. Затем, согласившись войти в антитеррористическую коалицию и предоставив Соединенным Штатам базу ВВС в Инджирлике, она вместо того, чтобы бомбить исламистов, направила воздушные удары против Курдской рабочей партии.

Позицию Израиля тоже нельзя назвать нейтральной. Эта страна воспользовалась ситуацией, чтобы установить каналы связи с террористической организацией «Джабхат ан-Нусра».

Израиль принял на своей территории более тысячи раненых боевиков в пограничных с Сирией госпиталях и возвращал их обратно на поле боя.

Саудовская Аравия, в свою очередь, направила огромные средства в поддержку салафитских групп, которые могут стать инструментом саудовского влияния. Все региональные страны пытаются извлечь для себя выгоду. И это был один из факторов, который подтолкнул Россию к конкретным действиям. Реальность же сегодня такова, что есть две крупные силы: это сирийское правительство и ИГИЛ, а также «Ан-Нусра», хотя между обеими группами в последнее время случаются вооруженные столкновения. И если общая цель сторон Саудовской Аравии, Ирана, Турции, США — борьба с «Исламским государством», надо исходить из реального положения вещей, из которого исходит сейчас Россия.

Опубликовано в Интервью

Москва решительно активизирует свою ближневосточную политику, о чем свидетельствует,  к примеру, число уже состоявшихся и запланированных на этот год визитов глав арабских государств в Москву. Предполагается, что до конца года Россию посетят, в частности, правители Саудовской Аравии, Кувейта, Катара, Египта, Марокко, Иордании, наследный принц ОАЭ. В этом плане особое значение приобретает визит в Москву короля Салмана, что свидетельствует о серьезности намерений Эр-Рияда закрепить курс на улучшение отношений с Россией. Как известно,  президент Путин также принял приглашение монарха совершить визит в Эр-Рияд. На переговорах с ближневосточными лидерами обсуждается широкий спектр вопросов, в том числе связанных с ситуацией в регионе.

Summary⎙ Print Москва решительно активизирует свою ближневосточную политику, о чем свидетельствует,  к примеру, число уже состоявшихся и запланированных на этот год визитов глав арабских государств в Москву. Предполагается, что до конца года Россию посетят, в частности, правители Саудовской Аравии, Кувейта, Катара, Египта, Марокко, Иордании, наследный принц ОАЭ. В этом плане особое значение приобретает... 
Author Виталий НаумкинPosted Август 17, 2015 
 

В контексте сирийского кризиса впечатляет и череда визитов в Москву руководства различных групп сирийских оппозиционеров, состоявшихся в этом августе. Переговоры не выявили принципиальной смены сирийской политики Кремля, но ясно показали готовность российской дипломатии к более интенсивным контактам с оппозиционерами, которые проходят в гораздо более конструктивной атмосфере, чем прежде. В российской политике по отношению к сирийскому кризису выделяются несколько основных треков. Первый из них – противодействие терроризму и экстремизму, в первую очередь – ИГИЛ. Президент Путин призывает к созданию широкой международной коалиции для борьбы с этим злом, а российская дипломатия предпринимает конкретные шаги по реализации этого плана, исходя при этом из того, что официальный Дамаск должен быть одним из членов этой коалиции, поскольку уже ведет войну с ИГИЛ. На этом треке очевидны разногласия между подходами Москвы, с одной стороны, и подходами сирийской оппозиции и влиятельных региональных и глобальных игроков, с другой.

Второй трек – политическое урегулирование сирийского кризиса мирными, дипломатическими средствами в рамках политического процесса. Приверженность этому принципу сближает Россию с абсолютным большинством партнеров, хотя в его интерпретации также есть расхождения. А ключевым для переговорного процесса является вопрос о переходном органе власти в соответствии с Женевским коммюнике 30 июня 2012 г. Москва поддержала план спецпосланника ООН по Сирии Стаффана де Мистуры и рассчитывает, что принятие соответствующей резолюции СБ ООН откроет дорогу инклюзивному переговорному процессу, сторонницей которого с самого начала конфликта является Москва. Приступить к выполнению плана, который предусматривает формирование международной контактной группы и четырех межсирийских рабочих групп, надо будет как можно скорее, учитывая катастрофическую гуманитарную ситуацию и растущий военный потенциал ИГИЛ и других террористических группировок. В то же время, по данным источников из дипломатических кругов, Вашингтон намерен отложить формирование контактной группы до октября, когда будет окончательно решен вопрос с соглашением по иранской ядерной программе. В отличие от ряда ее партнеров Россия считает, что только сами сирийцы могут решить вопрос о том, кто и как должен ими управлять, и категорически отвергает любую форму внешнего вмешательства в Сирии, особенно в форме военной интервенции. Российские аналитики считают, что турецкий план по созданию так называемой зоны безопасности на севере Сирии вряд ли реализуем без прямой турецкой интервенции, что может привести к фактической турецко-курдской войне и вызовет единодушное осуждение арабских правительств. Как известно, многие из них уже сегодня рассматривают турецкие удары по территории Ирака и Сирии как нарушение суверенитета этих государств. Пока непонятно, как такая альтернатива вписывается в стратегию Эрдогана, в рамках которой Турция выступает в роли главной защитницы суннитского и, соответственно,  подавляющей части арабского, мира. 

Правда, в некоторых российских и зарубежных СМИ в последнее время появились публикации, в которых авторы рассуждают о вероятности отправки российских десантников в Сирию то ли для возможной эвакуации российского персонала, то ли для защиты пункта технического обслуживания российских кораблей в Тартусе и защиты поставок российского оружия. Поводом послужило заявление командующего российскими Воздушно-десантными войсками (ВДВ) генерал-полковника Владимира Шаманова перед журналистами 4 августа с.г., в котором он,  в частности, сказал, что российские ВДВ готовы помочь Сирии бороться с террористами, если такая задача будет поставлена российскими лидерами при условии соответствующего мандата СБ ООН. Журналист из издания «Версия» даже весьма провокационно и, скажем, без всяких на то оснований утверждает, будто бы «решение о военной помощи Сирии уже принято» и «уже в сентябре “ограниченный контингент” Российской армии может оказаться в Дамаске». Пока это лишь богатое (если не больное)  воображение автора.

Но вернемся к недавним переговорам российских дипломатов с группировками сирийских оппозиционеров, на которых присутствовал и автор этих строк. После переговоров глава Национальной коалиции оппозиционных и революционных сил (НКОРС) Сирии 14 августа с.г. Халед аль-Ходжа заявил, что «Москва больше не стремится к безоговорочной поддержке президента Сирии Башара Асада, а делает упор на необходимости сохранения территориальной целостности этой страны». Это и так, и не так. Так, поскольку Россия поддерживает не лидеров, а государства, которые они возглавляют. Не так, потому что Россия категорически не согласна с тезисом противников Дамаска, будто бы сирийский лидер утратил легитимность. «Если бы это было так, то как бы правительства, пытающиеся отказать ему в легитимности, могли достичь с ним уникальной договоренности об уничтожении арсеналов химического оружия?» – задавал риторический вопрос российский дипломат на встрече с оппозиционерами. В Москве хорошо знают,  что очень большой сегмент населения Сирии продолжает поддерживать не только режим как таковой, но и его руководителя, хотя число его противников также велико. В этой связи сирийским оппозиционерам напомнили, что,  к примеру, Москва успешно взаимодействовала с Хосни Мубараком, когда он был легитимным главой Египта, затем с Мухаммадом Мурси, потом с маршалом Тантави и, наконец, с президентом ас-Сиси.

Но в чем можно согласиться с лидером НКОРС, так это в том, что для российской позиции характерны «гибкость и понимание». Именно это делает возможным продолжение контактов Москвы со всеми группировками оппозиции за исключением тех, что причислены к террористическим. Можно предположить, что российская дипломатия будет продолжать усилия, направленные на консолидацию оппозиции на умеренной, ориентированной на переговорный процесс платформе. Правда, как комментировали российские СМИ высказывания Х. аль-Ходжи, сделанные после переговоров в Москве, НКОРС пока не планирует участвовать в курируемом Москвой межсирийском диалоге, так как Россия «хочет добиться компромисса между оппозицией и Асадом для того, чтобы сформировать антитеррористическую коалицию». Действительно, как сообщил российский МИД по итогам переговоров Сергея Лаврова с аль-Ходжей, министр «призвал руководство Национальной коалиции принять деятельное участие во встрече представителей широкого спектра сирийских оппозиционных групп для выработки конструктивной коллективной  платформы для начала диалога с Правительством САР». Однако разговоров о возможности созыва «Москвы-3» на переговорах не велось (равно как не обсуждался и вопрос о проведении «Женевы-3»).

А  взаимопониманию между Москвой и такими группами оппозиции, как НКОРС, будет продолжать препятствовать то обстоятельство, что данные группы ставят знак равенства между ИГИЛ и правительственными силами, хотя некоторый оптимизм внушает то, что эта оппозиция, как и Россия вместе с большинством глобальных и региональных акторов, нацелена на сохранение всех государственных институтов Сирии,  включая армию, при любых реформах в этой стране.

В Москве убеждены, что вопрос о формировании так называемого переходного управляющего органа в соответствии с Женевским коммюнике должен решаться на основе консенсуса в ходе инклюзивных переговоров самими сирийцами. При этом российские эксперты хотели бы видеть большую ясность в стратегии сирийской оппозиции в отношении переходного процесса. Это касается, например,  вопроса о будущем характере сирийского государства, о чем ведутся споры с лидерами курдских группировок,  в частности, Партией «Демократический союз», сопредседатель которой Салех Муслим также побывал на днях в Москве для консультаций. Впрочем, компромиссные формулы, вроде «демократической децентрализации» или «плюралистической децентрализации» выглядят вполне убедительными, хотя и они вызывают настороженное отношение у сторонников централизованного унитарного государства и всех арабских националистов. Но и им ясно, что серьезные гарантии  прав всех меньшинств Сирии должны быть непременным элементом любого урегулирования.

Одно из основных положений платформы НКОРС и ряда других оппозиционных групп, которое вызывает вопросы у российских экспертов, – о так называемом «правосудии переходного периода». Здесь опасаются, как бы этот тезис не стал оправданием для мести тем, кого оппозиционеры хотят убедить поделиться властью или вовсе отдать ее.  По мнению многих аналитиков, пример Южной Африки, Камбоджи и ряда других переживших постконфликтный транзит стран, отказавшихся от мести и использовавших инструмент амнистирования, выглядит в этом плане весьма привлекательным.



Article was published by Al Monitor: http://www.al-monitor.com/pulse/ru/originals/2015/08/arab-monarchs-syria-opposition-russia-visits.html#ixzz3kF8TJacm


Опубликовано в Трибуна