Авторы материала не оправдывают терроризм и выступают за все виды борьбы с ним, однако контртеррористическая стратегия не допускает упрощений и требует всеобъемлющих методов. Особенно это относится к сирийскому конфликту, где радикальные силы стали частью повстанческого движения, чем в политических и военных целях пользуются в Дамаске, объявляя всю вооруженную оппозицию «террористами». В конце декабря Россия опубликовала на сайте военного ведомства список умеренных групп и запустила переговорный процесс в Астане, тем самым сделала верный шаг в сторону урегулирования сирийского конфликта.

Но тема борьбы с радикальной структуры «Хайат Тахрир аш Шам» (ХТШ), где растворилась «Джебхат ан-Нусра»/ «Джебхат Фатх аш-Шам», до сих пор дискутируема как в Вашингтоне, так и Анкаре. Прямо этот вопрос стоит и перед Москвой, которой формально принадлежит инициатива создания «зон деэскалации». В настоящее время уже не является проблемой размежевание оппозиции, поскольку, как показывает практика, любое более-менее устойчивое перемирие при отсутствии необходимости бороться против общего противника способствует противостоянию умеренных фракций с радикальными структурами. Провинция Идлиб и примыкающие к ней участки Латакии, Алеппо и Хамы – одна из четырех «зон деэскалации», но главное – это территория растущей конкуренции между двумя крупнейшими объединениями – связанного с «Аль-Каидой» ХТШ и «Ахрар аш-Шам», под крылом которого находятся другие группы оппозиции подобного спектра.

Формирование антитеррористической дуги

«Зоны деэскалации» - достаточно вольный термин. Его общий смысл вроде бы ясен, но трактовки могут разниться. Теоретически «зона дескалации» подразумевает снижение интенсивности боевых действий, но не исключает проведение каких-либо операций. Отсюда опасения суннитской оппозиции и ряда внешних игроков, что инициатива Москвы – всего лишь уловка, играющая на руку Дамаску, которая позволит «одомашнить» и ослабить повстанцев, чем в среднесрочной перспективе может воспользоваться режим Асада и заинтересованный в его сохранении Иран - для их полного подавления. Однако такой сценарий – самый негативный. Наступление проправительственных войск на Идлиб, очевидно, сплотит все повстанческие группировки перед общей угрозой и приведет к новым коалициям радикальной и умеренной оппозиции, то есть к еще большему укоренению «Аль-Каиды» в Сирии, вызовет новый гуманитарный кризис и волну беженцев. Численность населения провинции как минимум 1 млн человек, провинциальный совет Идлиба дает цифру в 2-2,2 млн человек. Естественно, в такой операции большие потери понесут и наступающие, поэтому Дамаск и Иран постарались бы втянуть в нее Россию.

Представляется, что Москве важно сохранять здесь баланс: с одной стороны, укреплять свои позиции в Сирии, с другой – не ассоциироваться полностью с режимом Асада и шиитским Ираном. Это можно сделать только поиском альтернативных решений для урегулирования сирийского кризиса и, несмотря ни на что, продолжением диалога с США, Израилем и монархиями Персидского залива. Который, кстати, нужен не только для Сирии, но и для решения других проблем, с которыми сталкивается Россия.

Но борьба с «Аль-Каидой» - дело не только умеренной оппозиции, которая на поле боя часто проигрывает более опытным и хорошо подготовленным боевикам. Хотя, конечно радикализация оппозиции с начала сирийского восстания играла и продолжает играть на руку режиму Асада и Ирану (откровенно говоря, они также приложили к этому процессу много усилий, например, выпустив из тюрем джихадистов для дискредитации революционного движения), что до сих позволяет называть любые группы оппозиции «террористами», в том числе состоящие только из сирийцев и бывших военнослужащих САА.

Сценарий российско-турецких действий в Идлибе, по всей видимости, не снят с повестки дня, но он, так или иначе, сопряжен с курдским вопросом – «изъятием» у SDF арабских поселений в районе Тель-Рифата, что напрямую связано с операцией по взятию Ракки. По той информации, которая есть, этот сценарий всерьез прорабатывался Москвой и Анкарой. Он допускает соединение через Тель-Рифат анклавов оппозиции в Идлибе и на севере Алеппо (зона проведения турецкой операции «Щит Евфрата»), введение турецких сил со стороны границы с Идлибом – в деревню Атма (Atma) до города Дарат Изза (Darat Izza) и развертывание миротворческого контингента на горе Шейх Баракат (Sheikh Barakat Mountain) в западном Алеппо для контроля «коридора». Тем самым может быть сформирован плацдарм (в виде дуги) для проведения рейдов против ХТШ. Подобный сценарий позволил бы помочь оппозиции в борьбе с радикальными и террористическими формированиями ХТШ, которые при активизации борьбы с ними будут стараться сорвать общий режим прекращения огня, хотя стратегически заинтересованы в сирийской «тихой гавани», наподобие пакистанской. Но!

Как ни странно, «Аль-Каида» также заинтересована спровоцировать наступление проправительственных войск на Идлиб. Это позволит ей как можно дольше сохранять свои позиции в Сирии, пользуясь при этом поддержкой местного населения.

23 июля пришли сообщения, что ХТШ удалось взять под контроль большую часть центра провинции Идлиб – одноименного города. В данной ситуации внешним игрокам необходимо предпринимать действия по поддержке оппозиции. Понятно, что нынешнее затягивание переговоров играет на руку Дамаску и Ирану, в интересах которых также как можно дольше вести боевые действия и обвинять все группы в «терроризме». Однако это не приведет к стабильности страны и доверию среди суннитского населения.

Опытные джихадисты «Аль-Каиды», опираясь на выработанную стратегию присутствия организации на других «фронтах глобального джихада» умело организовали военное и экономическое присутствие ХТШ в Идлибе, однако из-за отсутствия управленческого опыта они не могут контролировать крупные города провинции. Этот пробел в последнее время они стараются восполнить назначением не иностранцев, а сирийцев в административных органах, находящихся под контролем ХТШ. Под контролем организации также находятся все контрабандные пути на сирийско-турецкой границе от Даркуша (Darkoush) до Гарема (Harem) и военные базы Тафтаназ (Тaftanaz) и Абу Дхур (Abu Dhour). Непонятная ситуация сложилась с ключевым переходом Баб аль-Хава (Bab al-Hawa): 21 июля после боестолкновений ХТШ с «Ахрар аш-Шам» он был формально передан под гражданское управление, однако «Ахрар аш-Шам» там потерял позиции. К слову, и до этого под контролем ХТШ находились КПП, которые позволяли нападать на конвои с гуманитарной и военной помощью для умеренных групп, идущих через переход Баб аль-Хава.

Ослабление ХТШ изнутри

На фоне противоборства ХТШ и «Ахрар аш-Шам» идет процесс выхода групп оппозиции из состава обеих фракций. Группы, несогласные с политикой «Ахрар аш-Шам», его дрейфом в сторону Сирийской свободной армии и формированием единого командования «северо-западной оппозицией» уходят к ХТШ, и наоборот – некоторые «батальоны» выходят из ХТШ для того, чтобы примкнуть к «Ахрар аш-Шам» или даже занять нейтральную позицию. Так, 20 июля о своем выходе объявила фракция «Нуреддин аз-Зенки», путь которой от Свободной сирийской армии до присоединения к ХТШ довольно примечателен.

Она была одной из ведущих фракций в провинции Алеппо и играла важную роль во всех операциях, проводившихся вокруг и в одноименной столице. «Нуреддин аз-Зенки» стала лидирующей группировкой в объединении повстанческих фракций «Фатх Халаб», и естественно, что руководство «Зенки» взяло курс на достижение окончательного доминирования как в провинции Алеппо, так и в рамках «Фатх Халаб», рассчитывая на помощь как Саудовской Аравии (группировка была салафитской, но не джихадистской), так и США. Тем не менее, фракция не смогла справиться с этой задачей, а ее амбиции на этом направлении вступили в противоречия с теми же «Ахрар аш-Шам» и «Джебхат Шамия». Попытки «Нуреддин аз-Зенки» силовым путем добиться признания своей ведущей роли вылились в нападения ее бойцов на фракцию «Таджаму Фастаким Камма Умирт». В итоге оппозиция в провинции Алеппо отказалась иметь дело с «Зенки», что побудило ее руководство примкнуть к «ан-Нусре».

То есть, несмотря на то, что в структуре ХТШ сильны позиции людей, связанных с «Аль-Каидой», она не однородна.

Подобная ситуация была и до ребрендинга «Джебхат ан-Нусры»: в рамках структуры существовали, скажем так, договороспособные фракции, состоящие из сирийцев, чье присутствие там было обусловлено, скорее, «конъюнктурными» соображениями, нежели поддержкой идей «всемирного джихада», которые разделяло руководство «ан-Нусры» как филиала «Аль-Каиды». Еще тогда в экспертной среде возникло специфическое определение двух фракций - «тяжелой» «ан-Нусры», состоящей из убежденных сторонников идеологии «Аль-Каиды», и «легкой» - из местных сирийских групп, которые присоединились к структуре в ходе сирийского конфликта, прежде всего, из-за военных соображений. Соответственно, если уничтожение «тяжелой» части «ан-Нусры» (ныне ХТШ) возможно только силовым путем, то с «легкой частью» теоретически возможно достижение договоренностей, но при условии их полного отрыва от ХТШ и растворения в иных повстанческих группировках умеренного спектра.

«Джебхат ан-Нусра» прошла несколько этапов развития в ходе сирийского конфликта пока, наконец, не трансформировалась в объединение «Хайат Тахрир аш-Шам». Собственно, начавшаяся с небольшой группы воевавших в Ираке боевиков, «ан-Нусра» пополнялась как гражданами иностранных государств, так и местными жителями. После разрыва с ИГИЛ и перехода туда многих джихадитских фракций, состоящих из иностранцев, большинство боевиков «Нусры» (по некоторым подсчетам, около 60%) были уже сирийцами.

На определенном этапе руководство организации, нуждающееся в восполнении потерь, даже отказалось от специального «экзамена» для вступающих в группировку кандидатов, где те должны были демонстрировать убежденность в «правильности» идей, методов достижения целей и религиозных основ, исповедуемых сирийским филиалом «Аль-Каиды». После этого «ан-Нусра» становится открытой для вступления в нее сирийцев, от которых не требовалось каких-либо глубоких знаний, что существенно расширило сирийский национальный компонент в организации. Опираясь на него, некоторые руководители «ан-Нусры» пытались предложить новую повестку, целью которой была «легализация» движения и ее дальнейшее растворение среди сирийской оппозиции.

Такой фигурой, например, был Салех аль-Хамави (Saleh al-Hamawi), который стоял у истоков организации «Джебхат ан-Нусра» в октябре 2011 года. Позже, в июле 2015, он был исключен из ее состава за открытую критику все более «агрессивных» методов «фронта». Летом 2016 года он нашел взаимопонимание с «Ахрар аш-Шам», с которым тогда велись активные переговоры и консультации.

В ходе закрытых встреч, проведенных в западной части провинции Алеппо и в Идлибе, было, в частности, предложено оторвать «легкую» часть «Джебхат ан-Нусры» от филиала «Аль-Каиды», объединив ее с иными повстанческими фракциями, и организовать новую независимую структуру – «Аль-Харакат аль-Исламия аль-Соурия» или «Сирийское Исламское Движение».

По информации от источников, тогда примерно одна треть «ан-Нусры» могла присоединиться к новому движению - прежде всего, из представителей «легкой» национальной сирийской составляющей, которые выступали за разрыв с «Аль-Каидой». Однако тогда они столкнулись с мощным противодействием со стороны «коренных» группировок «ан-Нусры» и таких подразделений, как «Джунд аль-Акса» (которая, кстати, в свое время вышла из состава «ан-Нусра» на волне ее противостояния с ИГИЛ для привлечения иностранных моджахедов).

По некоторым данным, от раскола «ан-Нусру» тогда во многом спас ребрендинг – переименование в «Джебхат Фатх аш-Шам» и объявление о разрыве с «Аль-Каидой», которое, конечно, носило формальный характер. Тем не менее этот шаг устроил всех, поскольку в то время США и Россия активно вели переговоры о противодействии организации.

В нынешних условиях «легкий» спектр ХТШ по своему «весу» превышает тот, который был в «Джебхат ан-Нусра». С одной стороны, в самой группировке это может создать угрозу раскола, но с другой - дает возможность позиционировать себя в качестве «широкого фронта», открытого для вхождения в него любых группировок оппозиции. Тем не менее отрыв групп от «тяжелой основы» ХТШ – метод, в котором ключевую роль может сыграть Турция и ряд суннитских монархий, несмотря на кризис в Персидском заливе. Это позволит ослабить «Аль-Каиду», действия которой играют не на защиту суннитов, а на их дальнейшее вытеснение из Сирии, что само по себе - фактор для развития терроризма как в Сирии, так и за ее пределами.

Авторы

Антон Мардасов - руководитель отдела исследований ближневосточных конфликтов Института инновационного развития, эксперт РСМД

Кирилл Семенов - руководитель Центра исламских исследований Института инновационного развития, эксперт РСМД

Опубликовано в Трибуна

Одним из главных публичных итогов встречи президента России Владимира Путина и его американского коллеги Дональда Трампа стало соглашение о прекращении огня на юго-западе Сирии в провинциях Дераа, Кунейтра, Сувейда и о создании в Аммане центра мониторинга соблюдения режима прекращения огня. Как позже заметил глава российского внешнеполитического ведомства Сергей Лавров, «три другие зоны деэскалации, дискуссии по которым продолжаются в рамках астанинского процесса, также достаточно актуальны».

Мировые средства массовой информации районы на юго-западе, за режим прекращения огня в которых с 9 июля стороны взяли на себя ответственность, часто называют «новой зоной деэскалации». Верно это утверждение или нет – вопрос на самом деле неоднозначный.

Агентство Associated Press со ссылкой на свои источники первым сообщило о достигнутом соглашении между Москвой и Вашингтоном. Журналисты отметили, что эта договоренность знаменует новый уровень участия президента США Дональда Трампа в попытке разрешить гражданскую войну в Сирии. Однако, по их информации, данная сделка никак не относится к меморандуму о создании зон деэскалации в Сирии, подписанному Ираном, Россией и Турцией в Астане в мае 2017 года. 

Учитывая, что в астанинском меморандуме фигурировали только две провинции - Дераа и Кунейтра, мы можем предположить несколько вариантов логики соглашения.

Итак, первый сценарий: США и Россия признали невозможным функционирование обозначенной в Астане южной зоны деэскалации на прежних условиях. Скажем, в последние месяцы там шли активные боевые действия с участием проправительственных формирований и оппозиции Сирийской свободной армии из коалиции «Южный фронт». Собственно, это и послужило причиной того, что 34 командира подписали заявление о бойкоте пятого раунда Астаны. «Южный фронт» опирается на поддержку иорданского MOC (The Military Operations Center), что самом по себе исключает присутствие в рядах коалиции отрядов «Исламского государства» и Hay'at Tahrir al-Sham (HTS).

Сценарий второй: США и Россия расширили южную зону деэскалации, обозначенную в Астане, подключив к договорённостям Израиль и Иорданию. В таком случае Вашингтон фактически становится участником астанинского процесса, что является несомненным успехом российской дипломатии в плане закрепления за Соединенными Штатами ответственности по влиянию на оппозицию. В свою очередь американцы с союзниками таким образом проверяют способность России оказывать влияние на Дамаск и Иран, которые для дискредитации оппозиции могут подыграть Jaysh Khalid ibn al-Waleed, отделению «Исламского государства», и HTS, которые так или иначе будут инициировать наступление для срыва перемирия. Турция не имеет ни влияния, ни интересов на юге Сирии (в отличие от двух зон – в провинции Идлибе и примыкающих к ней территорий Латакии, Алеппо и Хамы и «Растанском котле»), и, соответственно, не может выступать гарантом перемирия или отстаивать интересы тамошней оппозиции.  

И наконец, третий сценарий: США и Россия расширили южную зону деэскалации, обозначенную в Астане, подключив к договорённостям Израиль и Иорданию, но при этом негласно под провинцией Сувейда понимается еще и территория Сирийской пустыни. Анклав оппозиции в Восточном Каламуне и территория вокруг населенного пункта ат-Танф, где дислоцированы отряды местных суннитских племен из Revolution Commando, поддерживаемых спецназом США, Великобритании и Норвегии, не входят в какую-либо зону деэскалации. Напомним, что в районе Сирийской пустыни ВВС США дважды сбивали иранские ударно-разведывательными беспилотниками Shahed-129 и несколько раз атаковали проиранские формирования, продвигающиеся к ат-Танфу. В итоге оппозиция возле ат-Танфа оказалась заблокирована проправительственными силами и потеряла возможность двигаться к занимаемому ИГ Аль-Букамалю в провинции Дейр эз-Зор. При этом теоретически Revolution Commando, поддерживаемый спецназом, мог продолжить движение на восток и миновать в пустыне позиции иранских прокси-сил, однако американцы отказались от этого решения. Во-первых, в такой конфигурации сил у них, по сути, не было повода атаковать проправительственные формирования, которые не продвигались в сторону проамериканских отрядов, а формально нацелились на борьбу с ИГ (хотя и создали «шиитский коридор» в Ирак). Во-вторых, не секрет, что параллельно с развитием американо-иранского противостояния на юго-востоке Сирии между Россией и США в Иордании велся диалог о деконфликтации пространства. По данным дипломатических источников, очередной раунд таких переговоров в Аммане состоялся буквально накануне недавней и первой встречи Владимира Путина и Дональда Трампа в Гамбурге.

И хотя рассматривается вариант переброски части подразделений Revolution Commando в район Шаддади (Хасака) для усиления арабского компонента коалиции «Демократические силы Сирии», однако оппозиция все равно сохранит свое присутствие на границе с Иорданией. Американцам это необходимо для отслеживания ситуации на сирийско-иракской границе как в плане контроля за перемещением проиранских отрядов, так и радикальных элементов: потому что район границы с ее тоннелями важен боевикам «Исламского государства» для их выживания в Сирии и Ираке после потери крупных населённых пунктов.

Другое дело, что, по словам Сергей Лаврова, в новом документе о создании зоны деэскалации на сирийской территории «четко подтверждена приверженность России, Иордании и Соединенных Штатов суверенитету и территориальной целостности Сирийской Арабской Республики и резолюциям СБ ООН, которые заложили основу для продвижения политического урегулирования». Таким образом Москва и Вашингтон вряд ли бы стали объявлять территорию Сирийской пустыни отдельной зоной деэскалации, чтобы не провоцировать разговоры о разделении страны. Почему в южную зону помимо Сувейды официально не были добавлены участки Сирийской пустыни в Дамаске и Хомсе? Возможно, это связано с неопределенным статусом этих территорий и большим иранским влиянием.

Так, несмотря на объявленные и официально вступившие в силу с 9 июля соглашение США и Россией, пока не ясно: что оно собой представляет, каким образом на юге Сирии будет отслеживаться перемирие, а главное - осуществляться борьба с радикалами. Гипотетически при устойчивом перемирии оппозиции сама готова бороться с отрядами террористической направленности, главное – чтобы все стороны стремились поддерживать режим прекращения огня и были нацелены на политическое урегулирование конфликта.

Photo credit: Carlos Barria / Reuters

Опубликовано в Трибуна

Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган 2 июля встретился с российским министром обороны Сергеем Шойгу в резиденции Тарабья в Стамбуле. Об этом сообщил официальный сайт турецкого президента. Подробности переговоров не уточняются, но согласно фото, предоставленном президентской канцелярией, на них присутствовали также глава Генштаба ВС Турции Хулуси Акар и руководитель Национальной разведывательной организации (MIT) Турции Хакан Фидан. Встреча прошла перед пятым раундом сирийских переговоров в Астане и началом обещанной президентом Эрдоганом новой операции Анкары в Сирии.

Турецкие СМИ и эксперты публикуют огромное количество материалов с подробностями предстоящих действий: якобы операция будет носить название «Меч Евфрата», начнется в июле-августе, продлиться ориентировочно 70 дней и будет проводиться силами оппозиции и турецких военных. По ее итогам Анкара надеется «изолировать» и «стабилизировать район» курдского кантона Африн на северо-западе провинции Алеппо. В свою очередь, курды обвиняют турок в намерении сорвать операцию по освобождению Ракки и обещают сдержать любую агрессию в отношении курдских анклавов, в том числе в Африне. Гражданский совет Ракки (особенность действий «Демократических сил Сирии состоит в том, что альянс формирует совет по управлению освобождаемой территории, чтобы после ликвидации в том или ином городе сразу приступить к самоуправлению) уже выпустил заявление, в котором призывает воздержаться от атаки в районе курдского Африна, поскольку это может сорвать кампанию SDF против «Исламского государства» *. А местная администрация курдского кантона Африн начала кампанию в социальных сетях, поддерживаемую курдскими активистами под хештэгом #TurkeyhandsoffAfrin, призывая международное сообщество прекратить наступление Турции на Африн.

В этой связи особый интерес представляют действия России и ее контакты с турецким руководством (как афишируемые, так и не афишируемые). Известно, что в марте в Африне было развернуто отделение российского Центра примирения враждующих сторон. На фоне разговоров о новой операции в Сирии в СМИ и соцсетях поступает много противоречащих друг другу сообщений, причем нередко от одних и тех же сирийских, курдских и турецких источников: сначала они писали о том, что здание отделения практически пустует и в Африне осталось 10 российских военнослужащих, потом сообщали о прибытии туда 160 военных. Так или иначе, российские военнослужащие в Африне есть, и этот факт интерпретируется в прессе в двух плоскостях: первая - Москва не сдаст курдов Анкаре, вторая - Москва пытается таким образом склонить курдов к сотрудничеству с Дамаском.

И все-таки представляется, что российская позиция здесь не прямолинейна: Москва не против наказать курдов за их однозначный дрейф в сторону Вашингтона и дать «зеленый свет» для турецкой операции, однако нахождение военного контингента в Африне формально выглядит как демонстрация защиты курдов, при том, что он не повлияет на наступление протурецких сил. Поясним. Хотя курды заявляют, что турки нацелились на штурм всего кантона, турецкие СМИ и эксперты уточняют, что речь идет только об изоляции Африна, ликвидации 41 объекта подразделений YPG — боевого крыла партии «Демократический союз», связанного с Рабочей партией Курдистана. По сути, речь идет о взятии под контроль города Тель-Рифат и еще 10 населенных пунктов, то есть юго-восточных предместий Африна с последующим созданием сообщения между Идлибом и турецкой зоной влияния, образованной по итогам операции «Щит Евфрата». При этом, во-первых, отделение российского центра примирения сторон находится в стороне от этих населенных пунктов, во-вторых, турецкое усиление на границе Алеппо и Идлиба, скорее всего, будет напрямую увязано с Астанинским меморандумом о зонах деэскалации.

Дело в том, что решение проблемы Идлиба – то есть борьба с радикальным альянсом «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ) - одно из главных проблемных звеньев во всей концепции зон деэскалации (хотя по убеждению автора предложенные зоны деэскалации – это калька с давно разработанных американских зон безопасности для одобрения их Вашингтоном, но с решающей ролью Москвы). ХТШ находится преимущественно в центре провинции. Продвижение туда армии Асада с иранскими прокси-силами привело бы к большим потерям среди проправительственных сил, хотя, откровенно говоря, ведение и затягивание боевых действий – это то, что нужно существующему режиму в Дамаске, который не хотел бы никаких изменений, предусмотренных резолюцией ООН №2254. В таком случае боевые действия велись бы против всей оппозиции без исключения. К слову, как сейчас происходит в провинции Дераа, где под легендой борьбы с «террористами» боевые действия ведутся против «Южного фронта», который по своей сути является оппозиционным Дамаску, но абсолютно не является радикальным. Это прекрасно знают в том же Дамаске, поскольку между правительственными силами и «Южным фронтом» долгое время действовало перемирие, из-за чего коалиции отрядов ССА даже были приостановлены поставки вооружений со стороны иорданского MOC (The Military Operations Center). Понятно, что такой сценарий спровоцировал бы сотни тысяч беженцев из перенаселенного Идлиба (численность населения провинции до войны превышала 1 млн человек, в настоящее время по данным Провинциального совета оценивается в 2-2,2 млн человек), при том, что Турция больше не готова их принимать на своей территории, а главное – спровоцировал укоренение радикальной «Аль-Каиды» и ее слияние с оппозиционными группами перед лицом общего противника, не говоря уже об общей эскалации ситуации и прямых последствиях для Москвы.

Альтернативный вариант – взаимодействие с Турцией, которая готова поддерживать оппозицию в ее борьбе с ХТШ рейдами своего спецназа. Таким образом Турция может войти в Идлиб со стороны турецкой границы из двух районов: либо через деревню Атма в город Дарат Изза и Джебель Баракат, либо через Салкин и Гарем, а также действовать из сформированной в результате операции «Меч Евфрата» буферной зоны. Среди турецких экспертов активно ходят слухи о том, что на холме Шейх Баракат (Идлиб) может быть размещен совместный российско-турецкий миротворческий гарнизон для контроля ситуации.

В описанном выше сценарии есть масса «но». К примеру: насколько Турция готова сохранять приверженность соглашениям, как поведут себя при проведении операции курды в Африне и курды в Ракке, и какова будет реакция США, если вдруг сорвется операция по борьбе с ИГ. При этом курды, как бы к ним не относились турки или те же арабы в SDF, - это ключевая цементирующая сила на пост-«халифатском» пространстве востока Сирии.

И только ленивый мог не заменить, что активация турок в Азазе, закрытие дороги в Африн правительственными силами и т.п. совпало со сбитым ВВС США сирийским Су-22, который, вопреки заявлениям Минобороны Сирии, наносил удары не по ИГ, а по позициям SDF. Тем не менее при внешней игре на публику Россия и США демонстрируют готовность решать проблемы негласно, как это было сделано в провинции Ракка, где демаркационная линия между позициями SDF и войсками Асада проведена по линии в районе селения Аль-Карама.

Опубликовано в Трибуна

19 июня 2017 г. Министерство обороны России объявило о прекращении взаимодействия с Соединёнными Штатами в рамках меморандума о предотвращении инцидентов в небе над Сирией в связи с тем, что самолет сирийских ВВС Су-22 был сбит американским F/A-18E «Супер Хорнет». Член РСМД, Чрезвычайный и Полномочный посол России Александр Аксенёнок в интервью Российскому совету по международным делам дает оценку текущей обстановке на Востоке и Юго-Востоке Сирии.

Как Вы считаете, можно ли расценить действия США как преднамеренное проявление агрессии?

В случае с конфликтом в Сирии, специфическим и многомерным во многих отношениях, однозначных оценок не может быть по определению. Здесь тесно переплетены многие измерения: дипломатическое, военное, политическое (глобальное и региональное), информационно-пропагандистское. Часто одно не только противоречит, но и мешает другому. В результате складывается весьма размытая картина событий.

С формально-легалистской точки зрения действия США можно расценить как проявление агрессии. Это было бы так и по существу, если не учитывать особенности военно-политической обстановки в Сирии. Внешнее военное вмешательство в сирийский конфликт — давно свершившийся факт, по крайней мере с 2012 г., когда была создана антитеррористическая коалиция во главе с США. В отличие от действий Вооружённых сил России, которые находятся в Сирии по приглашению сирийского правительства, операции коалиции в Сирии, так же, как и военное присутствие Турции, Великобритании, Франции и других ее членов, формально лишены международно-правовой основы.

Вместе с тем, если посмотреть на ситуацию с точки зрения «реальной политики», то вовлечённость большого количества внешних игроков де-факто делает Сирию страной с ограниченным суверенитетом. Тем более что обширные территории на востоке не подконтрольны сирийскому правительству. Несмотря на это, Россия на всём протяжении конфликта поддерживала регулярные контакты по военной и дипломатической линиям и с Соединёнными Штатами, и с другими западными членами коалиции. С Турцией после нормализации отношений налажено тесное взаимодействие. Однако, если считать их «агрессивными», возникает вопрос, почему реагированию России на действия США и их союзников в Сирии столь часто не хватает понятной логики и последовательности — то они объявляются «агрессорами», то рассматриваются как партнёры или даже потенциальные союзники по глобальной антитеррористической коалиции.

Ответ на вопрос, как расценивать действия США, лежит в контексте конкретной обстановки, которая сложилась к настоящему моменту на Востоке и Юго-Востоке Сирии. Похоже, что военные действия всех вовлечённых сторон вступили здесь в новую и более опасную фазу.

Правительственные войска укрепили свой контроль над западной частью Сирии, в то время как «Исламское государство» (ИГ) находится под ударами с разных сторон. Центр боевых действий переместился в район Дераа на Юге Сирии, находящийся вблизи всей сирийско-иордано-иракской границы. Кому отойдут территории, освобождаемые от ИГ? Кто возьмёт такие стратегические и важные в экономическом отношении районы, как Ракка, Дейр эз-Зор, Маядин, Букамаль? Пользующаяся военной поддержкой США организация «Сирийские демократические силы» (СДС), основу которой составляют курдские боевые подразделения, или правительственные войска и проиранские (шиитские) отряды народного ополчения, взаимодействующие с Россией?

Инцидент с сирийским самолётом укладывается в сложный контекст развернувшегося соперничества вместо согласованных действий. Версии есть как у России, так и у США. Но серьёзная угроза кроется в другом. В отсутствие многосторонних договорённостей нельзя исключать провокаций с самых различных и неожиданных сторон, желающих столкнуть Россию и США. Такое случалось не раз, особенно в прошлом, когда стороны подходили близко к взаимоприемлемому компромиссу. Провокации возможны и со стороны террористов из ИГ, которые покидают свои позиции в Ракке не только под напором СДС с Юга, но и таким же образом уходят из ряда важных населённых пунктов на Севере, расчищая пространство для столкновения между силами, которые так и не стали союзниками в борьбе против общей террористической угрозы.

Россия предупредила возглавляемую США коалицию, что теперь самолеты и беспилотники коалиции будут рассматриваться как возможные цели. Существует ли вероятность того, что заявление будет подкреплено реальным действиями со стороны России?

Такого рода категорические заявления, конечно, укрепляют статус России как сильной державы, с интересами которой, в частности в Сирии, нельзя не считаться. Но, с другой стороны, они закрывают путь назад, если придётся подкрепить слова действиями. Бездействие, в свою очередь, будет воспринято как слабость. В сирийской ситуации грозные предупреждения не добавляют силы. Они могут обернуться катастрофическими последствиями.

В дополнение к обвинениям США в нарушении суверенитета Сирии и международного права Россия также объявила о прекращении функционирования канала координации по предотвращению столкновений между силами России и США. Возможно ли в ближайшем будущем восстановление канала координации и при каких условиях?

В таких случаях, как показывает опыт деэскалации в различного рода конфликтах, следует наращивать коммуникации по военным каналам, чтобы предотвратить непреднамеренные инциденты. Вскоре развитие событий пойдет именно по этому пути. Альтернатива этому — прямой российско-американский «клинч» с непредсказуемыми тяжёлыми последствиями.

Беседовала Алиса Пономарева, редактор сайта РСМД.

Статья опубликована на сайте РСМД: http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/interview/v-nebe-nad-siriey-sopernichestvo-vmesto-soglasovannykh-deystviy/

Фото: Reuters/ U.S. Air Force/Staff Sgt. Michael Battles

Опубликовано в Трибуна

В Сирии могут быть размещены военные из Казахстана и Киргизии, сообщил 22 июня председатель комитета Госдумы по обороне, бывший командующий ВДВ генерал-полковник Владимир Шаманов. По его словам, подобные переговоры идут с Турцией, но пока они – из разряда планов и намерений. В свою очередь, представитель президента Турции Ибрагим Калын подтвердил, что привлечение участников ОДКБ к миротворческим задачам обсуждалось в ходе переговоров со спецпредставителем президента России по Сирии Александром Лаврентьевым. «Мы ожидаем, что на июльской встрече в Астане эти вопросы будут конкретно обсуждаться», — пояснил Калын.

Разграничение Сирии на зоны деэскалации – идея насколько здравая, настолько и проблемная. Она в некотором роде дублирует предложение Соединенных Штатов о создании зон безопасности и не может не оцениваться позитивно Вашингтоном, монархиями Персидского залива и сирийской светской и вооруженной оппозицией. Разница лишь в методах введения и на чьих условиях осуществляются договоренности. Отсюда – множество вопросов, связанных с механизмом принуждения сторон к перемирию, ликвидацией лазеек для нарушений и развертыванием сторонних наблюдателей за режимом прекращения огня. Есть вопросы и к самому термину «зона деэскалации», который, по идее, подразумевает снижение интенсивности боевых действий, но не исключает проведение операций. Например, провинция Дераа входит в южную зону деэскалации, но там продолжаются бои и авиаудары, причем не только против радикального альянса «Хайат Тахрир аш-Шам», действующего преимущественно в районе Дераа аль-Балад, но и Сирийской свободной армии, Ахрар аш-Шам, аль-Буниян аль-Марсус.

К слову, астанинский меморандум вообще не предусматривает регулирование боевых действий на территории Сирийской пустыни и провинций Ракка и Дейр эз-Зор. Там действуют с одной стороны две американские коалиции «Революшн коммандо» и «Демократические силы Сирии», с другой – правительственные регулярные формирования и проиранские отряды. Так, два иранских разведывательно-ударных беспилотника, сирийский истребитель-бомбардировщик Су-22 были сбиты ВВС США именно в этих зонах, где стороны делят пространство и борются с «Исламским государством».

Однако ключевой вопрос все-таки касается разграничения территорий, подконтрольных Дамаску и оппозиции на западе Сирии. Меморандум предусматривает, что вдоль линий зон деэскалации в Сирии будут установлены зоны безопасности с контрольно-пропускными пунктами (шириной не менее 1 км). При этом с миротворческим контингентом там объективно имеются большие проблемы: силы стран, входящих в международную коалицию под эгидой США, воспринимаются Дамаском и Тегераном как потенциальные агрессоры, а взаимодействующие с правительством оппонентами подозреваются в ослаблении и будущем подавлении оппозиции. В районе Голанских высот за перемирием многие годы наблюдали военные из Фиджи, Индии, Ирландии, Непала, Нидерландов и Филиппин, но здесь вариант с нейтральными странами работать не будет. Потому что миротворцы должны не просто присутствовать в зонах безопасности, они должны быть хорошо подготовленными и готовыми при необходимости вступить в бой. Несмотря на то, что «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ) предпринимает попытки смешаться с «сирийским революционным движением» (при это возможность перехода из нее отрядов, не связанных с «Аль-Каидой» на сторону умеренной оппозиции действительно существует), однако радикальные отряды в любом случае будут стараться сорвать перемирие, в том числе атаками на иностранных военных.

А поскольку вариант с зонами деэскалации оставляет много вопросов, то вовлечение даже сравнительно нейтральных государств в сирийский конфликт способно нанести удар по их имиджу. Поскольку может быть воспринято внутренней аудиторией и западным сообществом не как благая миссия, а как «подыгрывание режиму Асада». Скажем, Иордания, которую Дамаск в мае обвинял в подготовке «масштабного вторжения в Сирию», после заявлений ее начальников, что не будет направлять военные контингенты в соседнюю страну, вряд ли согласится присутствовать в зонах безопасности.

В такой ситуации Москва может сделать попытку привлечь страны-участниц ОДКБ к урегулированию и посулить им определенные дивиденды. Но согласятся ли они выделить даже символическое количество военнослужащих? Из всех центральноазиатских государств сразу и открыто с одобрением российской операции в Сирии выступила лишь Киргизия в лице президента Алмазбека Атамбаева, который покидает свой пост этой осенью. Казахстан всячески уклонялся от прямой поддержки российских бомбардировок: его руководство предпочитало проводить политику многовекторности и выступать с посреднической миссией, предоставляя столицу Астану для переговоров сначала с «марионеточной оппозицией», а с 2017 года – с реальной вооруженной. При этом президент Казахстана любит миротворческие инициативы в рамках ООН, например, те, что направлены на избавление человечества от угрозы ядерного и химического оружия и уменьшения арсеналов обычного вооружения — чтобы об Астане говорили как о лидере в сфере разоружения, нераспространения и ядерной безопасности.

В 2016 году заместитель генерального секретаря ОДКБ Валерий Семериков заявил, что организация не планирует участвовать в военной операции в Сирии. В настоящее же время речь идет уже о миротворческой миссии, которая, откровенно говоря, вдохнула бы жизнь в совершенно аморфную структуру, коей в настоящее время является ОДКБ. С другой стороны – введение контингента из стран бывшего СССР послужило бы прикрытием для действий ЧВК «ТУРАН» , составленной из мусульман-выходцев их постсоветского пространства и с некоторых пор, видимо, действительно воюющей на стороне Дамаска против ХТШ (хотя в начале новость о таком подразделении больше походила на фейк).

Таким образом, введение небольшого числа военных из стран-челнов ОДКБ в принципе возможно, однако пока сообщения об этом больше походят на сугубо политические заявления, призванные показать напряженную работу стран-гарантов перемирия над сирийским вопросом. Особенно когда первоначальные сроки проведения новой встречи в Астане сдвинуты с 12-13 июня на июль, четкий механизм функционирования зон деэскалации, совершенно очевидно, не утвержден.

Опубликовано в Трибуна

16 июня Минобороны России распространило информацию о том, что ВКС РФ, по предварительным данным, уничтожили 28 мая в южном предместье Ракки лидера «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) Абу Бакр аль-Багдади. Сообщение сразу же попало в топ мировых новостей, а российские политики и ряд конъюнктурных экспертов заявили, что даже не сомневались в профессионализме российских военных – именно они, а никто другой должны были уничтожать главаря «гидры».

Автор данного материала с большим уважением относится к российским военным, по приказу рискующим своими жизнями в Сирии, и понимает, что борьба с терроризмом – дело не публичное, но крайне важное с политической точки зрения. Хочется верить, что в самом ближайшем будущем Минобороны предоставит запись средств объективного контроля и вообще пояснение своих сообщений, чтобы все желающие, а главное  сомневающиеся могли удостовериться, как именно «самолеты Су-35 и Су-34 уничтожили 28 мая высокопоставленных командиров террористической группировки, входивших в состав так называемого военного совета ИГ, и еще около 30 полевых командиров среднего звена, а также до 300 боевиков их личной охраны». Среди которых вроде как - «эмир Ракки Абу аль-Хаджи аль-Мысри, эмир Ибрагим ан-Наеф аль-Хадж, контролировавший район от города Ракка до населенного пункта Эс-Сухне, начальник службы безопасности ИГ Сулейман аль-Шауах», и, возможно, аль-Багдади.

А пока таких данных не предоставлено, то разрешите отнести себя в лагерь сомневающихся и считающих, что заявление стоит расценивать в плоскости информационного противостояния США и России, не говоря уже про его безусловную ориентацию на внутренний электорат перед событиями 2018 года. И вот почему.

Локация

Заявление сделано две недели спустя после якобы удара и через несколько дней после того, как сирийское телевидение объявило об уничтожении аль-Багдади в Ракке (в апреле убегающего аль-Багдади уже «ловил российский спецназ»). И, конечно, не понятно, чем объясняется такая пауза – когда США и Россия в 2016 году делили голову спикера и руководителя зарубежными операциями ИГ аль-Аднани ведомства стран опубликовали сообщения с разницей в несколько часов (по данным из Сирии, аль-Аднани вообще был взорван в автомобиле из-за внутренних разборок в ИГ).

В сети есть русскоязычное видео «официального» СМИ джихадистов Amaq News Agency, датированное 28 мая, на котором можно узнать разрушенные здания, указанные на фото Минобороны. В нем показано примерно десять окровавленных трупов, которых закапают в одной могиле. Все ресурсы, которые документируют удары двух коалиций в Сирии, сообщают о бомбардировке самолетами западной коалиции, в результате которого погибло 18 человек (по данным, например, столь не любимой в России сирийской обсерватории по правам человека, но действительно имеющей сеть источников на местах).

В отчетах западной коалиции также сообщалось об авиаударах в районе Ракке 27 и 28 мая. При этом удар ВКС по Ракке все-таки исключать нельзя – российская авиация не часто, но наносила удары по этому городу.

Но кто бы не нанес удар… В случае смерти эмира на джихадистских ресурсах («официальных» и сторонников) всегда и сразу же появляется соответствующая информация. В конце же мая никаких сообщений о гибели таких высокопоставленных исламистов не было зафиксировано ни автором, ни ему знакомыми ему лично экспертами из США и стран ближневосточного региона.

А лидеры кто?

Обращает на себя внимание и столь крупное, как утверждается в сообщении военного ведомства, собрание боевиков (а тем более военного совета) практически в десятках километрах от линий боевых действий с курдско-арабским альянсом «Демократические силы Сирии». При этом не ясно, почему собрание в условиях интенсивных бомбардировок двух коалиций должны были проводиться в зданиях, а не под землей – ИГ активно пользуется подземными коммуникациями при ведении боевых действиях как в городских условиях, так и в пустынных деревнях.

Во-первых, есть данные (из перехваченной документации исламистов), что ИГ начало готовится к потере крупных городов еще в 2015 году, в частности Мосула. Для этого была изменена иерархия управления – совет шуры, военный совет и совет по безопасности и разведке ИГ были эвакуированы в сеть подземных убежищ на сирийско-иракской границе, а аль-Аднани, погибший в 2016 году, возглавил параллельную руководящую структуру.

Во-вторых, военный совет и в лучшие времена ИГ был довольно малочисленным, чтобы исключить случайных и внедренных туда спецслужбами людей, поэтому о некоторых его членах информация вообще отсутствует (численность совета шуры около 9-11 человек). Гипотетически удары, сложившие несколько зданий (судя по фото, предоставленным Минобороны), ликвидировали бы весь военный костяк, а не только эмира Ракки, который действительно мог отвечать за оборону провинции в условиях гибели командиров конкретных направлений. Кстати, формально начальник службы безопасности (амнията) не должен входить в состав военного совета.

В-третьих, имена якобы уничтоженных лидеров не известны исследователям, хотя это все-таки не аргумент. Поясню.

Эмиром Ракки долго время был Абу Лукман (Али Мусса аль-Хавик), выпущенный сирийским руководством из тюрьмы в 2011 году по амнистии. Ему приписывают конфликт со спикером аль-Аднани (и его ликвидацию) и прочили роль преемника аль-Багдади. По некоторым данным, Абу Лукман в 2015 году еще исполнял обязанности эмира провинции (хотя в 2015 году СМИ писали, что ИГ скрыло его смерть), а во время убийства аль-Аднани (30 августа 2016-го) он был уже бывшим губернатором, но - живым. Кто сменил его на этой должности – вопрос, у которого по сей день нет ответа. Другое дело, как мы уже говорили выше, гибель эмира центральной провинции в мае 2017 года вряд ли бы осталась неизвестной. Скажем, 11 июня курды ликвидировали куда более мелкого «эмира Абу Хeттаба аль-Туниси» и семерых джихадистов в окрестностях Ракки, и фотографии их тел сразу же появились на «специальных ресурсах». 26 марта был уничтожен эмир города Табка (провинция Ракка) – джихадист из Германии, а 21 марта – в Идлибе убит бывший эмир «Нусры» в Ракке Або аль-Аббас. Об их гибели стало известно сразу же.

Про эмира, контролирующего область от Ракки до Эс-Сухне, в информационном поле известно только то, что оппозиционные сирийские журналисты утверждают, что Ибрагим ан-Наеф аль-Хадж – действительно местный житель Эс-Сухне, но погибший от авиаудара еще 24 мая в возрасте 60 лет и к ИГ не имевший никакого отношения.

Что касается руководителя амнията, то в документах джихадистов постоянно фигурирует одно и тоже имя – «Доктор Самир» (по некоторым данным, Абу Али, по другим - Абу Сулейман аль-Фаранси (из Франции), по третьим - Абу Ахмад, бельгийско-марокканского происхождения). Сложно сказать, один ли это человек или несколько. Например, приближенный к аль-Багдади командир Абдуррахман Мустафа аль-Кадули, убитый в 2016 году, имел около семи имен.

Таким образом, удар Минобороны по указанному району теоретически – да, возможен, но достоверность бомбардировки, как число убитых и имена лидеров, крайне сложно проверить. С точки зрения симметричной информационной войны с США – это довольно удачный шаг, который зафиксировали все мировые средства массовой информации и который спровоцировал нужный информационный шум. Но есть одно «но»: если западные официальные ведомства и СМИ позволяют себе откровенную дезинформацию и им верят, то в случае с Россией работает другой механизм и чаще всего - в негативную сторону.

А если и правда вдруг все убиты?

«Исламское государство» - военное квази-государство со строгой иерархией во всех сферах. За время своего существования первоначальный костяк руководства сильно изменился, и, хотя потеря любого харизматичного лидера-радикала – так или иначе удар по организации, но ИГ училось выживать, и это у него неплохо получается.

На смену выбывшим выходцам из армии и спецслужб Саддама Хусейна и иностранным «специалистам» приходило новое поколение. Скажем, аль-Аднани сменил Абу Суфьян ас-Сулями – известный проповедник из Бахрейна с большими связями в арабском мире. Именно аль-Аднани и его «преемнику» принадлежат знаковые обращения 2016 года о продолжении борьбы после «потери Ракки и Мосула», возможному возвращению в этих странах к «первоначальному существованию» (подпольному на сирийско-иракской границе) и расширении «халифата» в других странах мира.

«Исламское государство», как и ее прародительница «Аль-Каеда», адаптировались к потерям лидеров, и его отряды могут действовать достаточно автономно. Как это происходит сейчас в Ираке, где диверсии и суицидальные атаки, продолжаются даже в официально освобожденных регионах. Или в Иране – в марте 2017 года официальные ресурсы ИГ призвали существующие ячейки сформировать свой совет шуры и избрать «министра войны» из-за их автономного существования (хотя в административно-территориальном делении «персидские земли» включены в преимущественно иракский «Вилайет Дияла» (не совпадает с общепринятыми границами провинции Дияла)).

Поэтому даже не доказанная гибель лидеров не оказывает особого влияния на боеспособность отрядов ИГ, а в условиях этноконфессионального дисбаланса они же способны самоорганизоваться в новую структуру, особенно при сохранении оперативников и проповедников.

Однако в идеологии ИГ есть одно слабое место – и это «халиф». Гипотетически «руководитель» совета шуры Абу Аркан аль-Амири, мифическая личность в полном смысле этого слова (неизвестно откуда он родом, как выглядит и т.д.), может занять место «халифа» в случае его гибели или поимки, а совет шуры – назначить нового.

В пропаганде ИГ много внимания отводилось фигуре аль-Багдади, его образованности в сфере исламского права и «избранности» (якобы он – представитель племени курайшитов, из которого происходит пророк Мохаммед и т.д.) и, но, насколько можно судить, ни разу не упоминалось о возможности преемника. Поэтому в случае его доказанной и не подготовленной исламистской пропагандой гибели, «халифат» может оказаться в замешательстве в плане верности «халифу» всей «мусульманской уммы». В «Исламском государстве» это должны понимать.

Фото: РИА Новости/Евгений Епанчинцев

Опубликовано в Трибуна

Интервью вице-президента Клуба Николая Сухова в передаче "Международное обозрение" 19 мая 2017 года о ближневосточной политике Дональда Трампа.

 

Опубликовано в Интервью

Ситуация на юго-востоке Сирии продолжает накаляться. Если в ближайшее время Москва и США не выработают единое решение по деконфликтации, то со стороны Пентагона может последовать жесткая реакция.

Как мы отмечали ранее, несмотря на «предупреждающие» авиаудары ВВС США по иранским прокси-силам, проправительственные формирования не отказались от намерений продвигаться в сторону границы с Ираком через аль-Танф – населенный пункт на границе с Иорданией и опорный пункт американцев и их союзников по борьбе с ИГ. Такие действия срывают планы США, которые поддерживают сугубо умеренную оппозицию «Революшн коммандо» и ряда других фракций в операциях против «Исламского государства», а главное – преследуют не столько борьбу с исламистами, сколько создание сирийско-иракского «шиитского коридора» (в случае соединения сирийской группировки с формированиями иракского ополчения «Хашд аш-Шааби» - также преимущественно шиитского).

19 мая на брифинге председатель Комитета начальников штабов Вооруженных сил США генерал Джозеф Данфорд заявил, что Соединенные Штаты предложили России план по разграничению операций в главном нефтедобывающем регионе Сирии провинции Дейр эз-Зор. Подробностей такого предложения нет, хотя весьма показательно то, что американцы готовы делить пространство для операций против ИГ с проправительственной группировкой.

Но, во-первых, США (при нынешнем антииранском курсе администрации Белого дома) не могут допустить создание «шиитского коридора» и усиления Ирана на юге страны, а значит – отвести отряды оппозиции в Иорданию и пропустить проправительственные формирования к городу Аль-Букамаль, который контролирует ИГ. Или – начав бои за Аль-Букамаль, отдать все отбитые территории силам режима.

Во-вторых, американские аналитики хорошо понимают, что сирийский Аль-Букамаль и иракский Аль-Каим – это те населенные пункты, благодаря которым вытесненная во время иракской войны «Аль-Каида» сумела сохраниться, а нынешние «Нусра» и ИГ набрали силу. Именно поэтому в составе «Революшн коммандо» (судя по всему, «коммандо» - это тактическая коалиция, куда входят «Джейш Усуд аш-Шаркия», силы «Мученика Ахмада аль-Абдо» и ряд других «свободных кланов») – уроженцы Дейр эз-Зора и конкретно Аль-Букамаля. Понятно, что самый безопасный сценарий был бы, если бы американцы и их союзники продолжили операцию по взятию Аль-Букамаля, а проправительственные силы начали давно обещаемое наступление от Пальмиры в сторону заблокированного гарнизона сирийский войск в западной части города Дейр эз-Зор. У сил режима хорошо получилось сорвать наступление оппозиции на Аль-Букамаль, но уже несколько месяцев они не могут отбить у ИГ Пальмирский район зернохранилищ и выбить исламистов из подземных бункеров.

Сложно сказать, было ли продвижение на восток отрядов сирийской армии и проиранских отрядов к иракской границе изначально одобрено Москвой, которая одновременно старается выстраивать отношения с монархиями Персидского залива. Создается впечатление, что его инициировал Иран, а России пришлось поддержать свои союзников на земле дипломатически и осторожно военным присутствием (периодически появляются сообщения о прикрытии сил режима в том районе не только сирийскими, но российскими истребителями). Есть информация о том, что в апреле сирийское военное командование официально (в Сети есть документы, выложенные шиитскими группами якобы за подписью Асада и начальника сирийского Генштаба Али Абдуллы Айюба) передало иранским офицерам командование сирийским ополчением, а также – ответственность за операции на юге страны.

На словах представители «Революшн коммандо» обещают дать бой иранским прокси-силам в случае их дальнейшего продвижения к аль-Танфу. Известно, что к ним 21 мая присоединились отряды «Куват аль-Бадия» - силы Совета Пальмиры, сформированного внутри 75-тысячного лагеря беженцев Рукбан на границе с Иорданией (недалеко от аль-Танфа). Но пока, в отличие от сил режима, они бездействуют и даже сдают территории оппонентам, например, КПП аль-Зарка в 26 км от аль-Танфа. При этом проправительственные силы действуют с нескольких направлений – одна группировка находится в десятках километров от аль-Танфа (интересно, что в составе есть американские танки Абрамс, которые изначально были переданы Багдадом подразделениям «Хашд аш-Шааби», формально введенным в состав ВС Ирака, но затем «перетекли» иракцам в Сирию). Вторая группировка, в составе которой как раз и были замечены российские военные, идет из провинции Эс-Сувейда. Как сообщают источники, проправительственные силы по своей инициативе вывешивают российский флаг для демонстрации поддержки, а количество советников и спецназа сильно преувеличено.

В любом случае попытки применить американскую тактику – насытить российскими военными советниками союзные силы на потенциально опасном направлении – теоретически могут предотвратить военный сценарий, но явно осложнят диалог РФ на политической арене, причем не только с США, но и с другими региональными игроками. Тем более что США сами применяют там такой сценарий – вместе с американцами в составе коалиционных Сил специальных операций действуют иорданцы, британцы и норвежцы.

После того, как 22 мая «шиитская группировка» направила часть своих сил в сторону второй и возникла угроза блокады части подразделений оппозиции, отряды Сирийской свободной армии объявили о начале операции «Вулкан пустыни», цель которой – «очистить Сирийскую пустыню от иранских боевиков». Понятно, что повстанцы в данном случае рассчитывают на поддержку США, поскольку в самой Сирийской пустыне они располагают примерно 2 тысячами бойцов (из них около 500 человек в аль-Танфе). Какова численность двух проправительственных группировок – неизвестно. Проправительственные источники сообщают о 7-9 тысячах, но по всей видимости можно говорить о 5 тысячах человек.

На самом деле: трудно прогнозировать, к чему приведет такая ситуация. По сути, сейчас администрация Трампа должна принять решение, которое может сильно повлиять на сирийский конфликт – продемонстрировать реальное сдерживание Ирана. В настоящий момент антииранский курс Белого дома сводится лишь к тому, что Вашингтон принял линию Эр-Рияда и фактически одобрил действия просаудовской коалиции в Йемене по сдерживанию там Тегерана. Хотя в приватных беседах эксперты Конгресса сами признают, что иранское присутствие в Йемене искусственно раздуто саудитами, а Тегеран устраивает борьба с ним там, где его нет. Для реального сдерживания Тегерана американцы должны продемонстрировать свою решимость в Сирии. По слухам, в настоящее время американцы прорабатывают сценарий жесткого ответа иранскому присутствию на сирийско-иорданской границе, а также готовы изменить свою линию в Ираке после взятия Мосула в сторону ослабления влияния Тегерана. В такой ситуации Россия будет вынуждена участвовать в переговорах по недопущению конфликта между проправительственными и проамериканскими силами в Сирии и давать какие-то обязательства, но разумнее будет при этом сохранять дистанцию. При грамотном маневрировании Москва здесь способна даже извлечь дивиденды – усилить свое влияние в Дамаске и вообще Сирии, потеснив иранцев, что может позитивно сказаться на политическом урегулировании конфликта.





 

Опубликовано в Трибуна

18 мая американские самолеты нанесли авиаудары по конвою проправительственных сил на юго-востоке Сирии. Комментируя это, Министр обороны США Джим Мэттис заявил, что США не собираются усиливать свою роль в вооруженном конфликте, однако при необходимости будут действовать «в обороне». Он также отметил, что возглавляемая США коалиция в Сирии состоит «не только из американских военных», «поэтому мы будем защищаться, если против нас предпримут решительные шаги».

В России бомбардировка проправительственных сил ВВС США предсказуемо вызвала шквал обвинений, тем более что она, к сожалению, привела к жертвам (количество убитых и раненых в разных источниках разнится, от трех раненых и шести погибших до 50 раненых и погибших). Заместитель главы МИД России Геннадий Гатилов заявил, что действия американцев являются «абсолютно неприемлемыми и нарушают суверенитет страны». По мнению дипломата, они не пройдут без последствий и «повлияют на ход политического процесса».

Как отмечают иностранные СМИ, американцы заранее предупредили российских военных по специально созданной «горячей линии» о приближении проправительственной группировки, однако это не повлияло на ее продвижение по трассе Дамаск-Багдад - к населенному пункту аль-Танф. Нисколько не желая оправдывать США, заметим, что события на юго-востоке Сирии действительно могут негативно отразиться на переговорах между Москвой и Вашингтоном, но вовсе не потому, что Пентагон нанес авиаудар по конвою сил режима.

С одной стороны, вряд ли Москве, не говоря уже про Дамаск, нравится усиление американских позиций на севере и юге страны – через курдско-арабский альянс «Демократические силы Сирии» (SDF) и коалицию оппозиции «Революшн коммандо» соответственно. С другой – объективная реальность диктует другие условия, и их не мало.

После подписания в Астане меморандума о «зонах деэскалации» российские и сирийские военные объявили о том, что это позволит направить высвободившиеся силы на борьбу с «Исламским государством». То есть – на продвижение сирийских войск в провинциях Алеппо (хотя SDF заблокировали подход сил режима к Ракке взятием аэродрома Табка и одноименного города) и Дейр эз-Зор (от Пальмиры). Напомним, что в последней мухафазе уже несколько лет остается заблокированным гарнизон сирийских войск, который вместе с сирийской «Хезболлой» ведет бои с ИГ и получает поддержку и пополнение только по воздуху.

Однако Дамаск начал активно раскручивать легенду об «иорданском вторжении» под руководством США, а проправительственная группировка – двигаться не от Пальмиры к Дейр эз-Зору, а к границе с Ираком через Сирийскую пустыню. Проправительственные источники обосновали это стремлением наладить сообщение с Ираком и опередить американцев во взятии города Аль-Букамаль в богатой нефтью провинции Дейр эз-Зор. Отметим, что в проправительственной группировке присутствуют подразделения 3-дивизии, но в основном она представлена проиранскими шиитскими формированиями, среди которых, например, отряды иракских «Харакат аль-Абдаль», «Бригад аль-Имам Али». Наступление сил режима было поддержано с другой стороны границы – заместитель командующего «Хашд аш-Шааби» и глава «Катаиб Хезболла» Абу Махди аль-Мухандис заявил, что ополчение рассматривает сирийско-иракскую границу в качестве стратегической цели. Заявление было сделано на фоне продвижение отрядов «Хашд аш-Шааби» в районе Аль-Кайравана (Синджар) сирийской границе.

Таким образом наступление проправительственной группировки имеет как минимум две цели –разделить позиции повстанцев в районе Восточного Каламуна и попытаться сформировать «шиитский коридор» на сирийско-иракской границе. И если первая цель была достигнута, то реализация второй изначально обречена на неудачу.

Во-первых, Дамаск не в состоянии контролировать периферийные районы и заполнить возможный вакуум после ИГ. Однако сирийская армия может и должна разблокировать свою группировку и претендовать на нефтяные месторождения в Дейр эз-Зоре. Путь к этому один – продвижение от Пальмиры. «Бороться с империализмом»», как сейчас проправительственные источники называют ситуацию в районе аль-Танфа, не имеет смысла – американцы тверды в поддержке своих союзников, пусть даже и временных, в борьбе с «Исламским государством». Кроме того, в районе аль-Танфа расположен 75-тысячный лагерь беженцев Рукбан, преимущественно суннитов. Если допустить, что проправительственная группировка берет под контроль иорданскую границу, то она должна будет взять на себя заботы и по снабжению это лагеря.

Во-вторых, Аль-Букамаль – хорошо укрепленный город, который в 2016 году не смогла отбить у ИГ при поддержке спецназа США и Великобритании «Новая сирийская армия». После чего остатки этой структуры вошли в альянс «Революшн коммандо», который сейчас собирается намерен повторить штурм. В его составе силы «Мученика Ахмада аль-Абдо», «Джейш Усуд аш-Шаркия» и другие «свободные» местные кланы, которые уже длительное время не воюют с армией Асада. Кроме того, Аль-Букамаль – это город-шлюз, которым пользовались джихадисты для пересечения границы и в котором надо действовать крайне аккуратно с точки зрения этноконфессионального фактора. В составе «Революшн коммандо» - сотни уроженцев Дейр эз-Зора и конкретно – Аль-Букамаля, и местное население города может их поддержать (в 2016 году действия «Новой сирийской армии» не были поддержаны «изнутри» - возможно, из-за того, что ослабление позиций ИГ на востоке страны было не очевидным).

В-третьих, «шиитский коридор» на сирийско-иракской границе – это «красная тряпка» для всех политических игроков, не заинтересованных в усилении Ирана. На фоне переговоров в Астане и других непубличных контактов Москвы с ключевыми фигурами конфликта, на которых всегда поднимается вопрос снижения влияния Тегерана в Сирии, наступление к аль-Танфу и Аль-Букамалю – дестабилизирующий фактор. Он способен осложнить как американо-российский диалог, в котором Москва крайне заинтересована, так и политическое урегулирование.

Опубликовано в Трибуна

1 мая проамериканский курдско-арабский альянс взял под контроль город Табка, расположенный в непосредственной близости от Евфратской ГЭС. В то же время американские инженеры уже начали проводить работы по восстановлению авиабазы Табка, для того, чтобы использовать ее в качестве передового аэродрома для последующего наступления на так называемую столицу «Исламского государства» - город Ракка.

На это фоне в соцсетях и на джихадистских форумах активизировались разговоры о том, что лидеры ИГ, готовясь к обороне, перенесли «столицу» из Ракки в пригород Дейр эз-Зора. Ранее об этом сообщил телеканал Fox News. Источник издания в Пентагоне отметил, что из-за нарастающей волны авиаударов и давления с трех сторон поддерживаемой Штатами курдско-арабской коалиции «Демократические силы Сирии» уже два месяца фиксируется массовое передвижение сотен «бюрократов и чиновников» ИГ из Ракки в городок Меядин.

«Конец ИГ близок, поскольку из Дейр эз-Зора столицу никуда не перенесешь», - вот первая реакция обывателя на это сообщение. Однако первая реакция, которая возникает у востоковеда при любой громкой новости, касающейся «Исламского государства», другая - «а не очередной ли это фейк?».

По мере того, как контролируемые «халифатом» территории в Сирии и Ираке сокращаются, появляется все больше дезинформации. Как правило, ложные сообщения вбрасываются с двумя целями: подорвать число сторонников ИГ в разных странах мира и повысить свой имидж успешного борца с терроризмом – хотя бы в информационном поле. Отсюда регулярные сообщения иракских шиитских СМИ о поимке и ранениях «халифа» аль-Багдади и его родственников, тайных обращениях лидера с призывом «уходить в горы» и т.д. Однако в случае с новостью, распространенной телеканалом Fox News, все сложнее. Одновременно можно сказать, что это сообщение, с одной стороны, правдиво, с другой - сомнительно. Причем, по всей видимости, основывается на выводах недавно опубликованного доклада International Center for the Study of Violent Extremism.

Правда

Она в том, что в ИГ достаточно военных специалистов со всего мира, которые умеют планировать наступательные и оборонительные операции и которые, что важно, предусматривают возможность поражения. «Халифат» в своей пропаганде действительно намекал на отступление, но тонко и еще в мае 2016 г. Тогда в своем выступлении, распространённом через Al-Hayat Media Centre, Абу Мухаммад аль-Аднани, ныне уничтоженный, а тогда - «спикер ИГ» и руководитель службы зарубежных операций (Amn al-Kharji), впервые призвал своих сторонников готовиться «к трудным временам». Тогда он произнес фразу «inhiyaz ila al-sahra» - «отступление в пустыню», в контексте того, что потеря Сирта, Мосула и Ракки и «возвращение к исходному условию» - не означат поражение и окончание борьбы.

Под этими фразами может подразумеваться только одно: лидеры ИГ в Сирии и Ираке готовятся вернуться к опыту, предшествующему провозглашению «халифата» и наработанному с 2006 по 2013 годы. Тогда радикалы были ослаблены американскими войсками и сформированным из суннитских племен провинции Анбар и подотчетным Пентагону ополчением. Но определенная часть их не без поддержки некоторых представителей племен нашла пристанище на сирийско-иракской границе, испещренной тоннелями. Там джихадисты набирали силу и оттуда с помощью агентуры, пользуясь этноконфессиональным дисбалансом, действовали в Сирии и Ираке.

В территориальном делении ИГ место «отступления» называется «Вилайет Аль-Фурат» - территория, которая включает в себя северо-западную часть иракской провинции Анбар и восточную сирийской мухафазы Дейр эз-Зор. Иракскую часть этого района крайне сложно контролировать –боевики ИГ, находящиеся вне Мосульского кольца, периодически уничтожают иракские патрули и конвои рядом и в самом городе Ар-Рутба и последние недели их активность в этом районе только возрастает. Сирийская часть – проблемная во всех смыслах.

Во-первых, в Дейр эз-Зоре также проживают племена, представленные в Анбаре. Город Дейр эз-Зор – центр провинции - оказался в блокаде в апреле 2014 г., когда ИГ захватило его часть и блокировало трассы. В январе 2015 г. «халифат» осадил и правительственный сектор — аэродром и прилегающие к нему районы в городе.

Проживающее на подконтрольных ИГ территориях мирное население – не всегда, но все же стопор для работы авиации двух коалиций, поэтому Дейр эз-Зор – это не только убежище как для высокопоставленных командиров ИГ, но и место, где можно проводить ротацию подразделений для последующих боев с подразделениями как «Демократических сил Сирии», так правительственной армии и союзного ей ополчения. По сообщениям источников автора, боевики ИГ недавно возобновили рекрутинг местного населения в первую очередь для пополнения своих отрядов, воюющих с курдами в районе города Шаддади провинции Эль-Хасеке. В этом смысле не исключено, что «бюрократы» ИГ (финансисты, административный персонал) действительно переместились в пригород Дейр эз-Зора, при этом, по информации сирийского оппозиционного издания Enab Baladi, сторонники ИГ стараются ограничить перемещение гражданского населения.

Во-вторых, абсолютно не ясно, кто в перспективе может освободить провинцию от ИГ. Правительственная группировка практически не движется со стороны Пальмиры и в этом смысле больше шансов освободить город и деблокировать гарнизон сирийский войск у «Демократических сил Сирии», которые уже контролируют ряд территорий мухафазы. Однако приоритет проамериканской коалиции – борьба с ИГ, и этапы ее операции «Гнев Евфрата» четко расписаны и соблюдаются.

Очевидно, что этот альянс не будет штурмовать город Дейр эз-Зор до вытеснения ИГ из Ракки, а значит еще может пройти достаточно времени. Единственное, что возможно в более-менее ближайшей перспективе – новая операция США с опорой на подразделения коалиции Revolution Commando от иорданской границы в сторону приграничного города Абу-Кемаль в провинции Дейр эз-Зор. Цель – создать там плацдарм для последующих операций в провинции. Прошлая попытка американцев провести такую операцию и высадить десант в тыл боевиков ИГ закончилась неудачей и роспуском «Новой сирийской армии», на базе которой и была сформирована нынешняя коалиция Revolution Commando.

Сомнения

В первую очередь не вызывает доверия информация, что якобы после потери плотины и авиабазы Табка в марте 2017 года ИГ минимизировало свое присутствие в Ракке и воюет только на северной ее окраине. Курдские источники наоборот сообщают о мероприятиях по укреплению обороны города, ведущихся с середины марта на фоне активной пропаганды, что «затяжные бои позволят сильнее втянуть американцев в боевые действия на земле». Так, наблюдается вступление в ряды передовых отрядов ИГ людей из «шариатской полиции» и муниципалитета Ракки, вооружение местных жителей снайперскими винтовками, создание мелких командных центров для более четкой координации обороны.

При этом наблюдается двоякая тенденция: с одной стороны, подобные опорные пункты создаются в жилых зданиях с выселением проживающих там семей, с другой – выделяются ресурсы для снабжения гражданских. Они так или иначе будут выполнять роль «живого щита», хотя «официально» ИГ заявляет, что никого не удерживает на территориях, где ведутся боевые действия, и наоборот – поощряет перемещение в «спокойные» районы. Поскольку, по словам сторонников «халифата», гражданские мешают воевать и пользоваться подземными тоннелями, а их перемещение способствует поддержанию связей с теми людьми, которые находятся на территориях, официально считающихся освобожденными от ИГ, с помощью чего «легче исполнять теракты в тылу противника» и «вновь набрать силу». А в том, что реинкарнация ИГ в Сирии и Ираке возможна, практически нет сомнений. На фоне разрушенной инфраструктуры, этноконфессиональных перекосов и дисфункции госаппарата активность ячеек ИГ не прекращается даже в Багдаде, а в провинции Дияла и городах Тикрит, Самарра мухафазы Салах-эд-Дин «халифат», судя по всему, восстанавливает свое присутствие.

Опубликовано в Трибуна